Лора приоткрыла рот от удивления.
– Он выглядел… – Голос Кастора затих. – Он был весь в крови. В боку зияла рана.
– Что ты сделал? – спросила Лора. – Без оружия?
Он покачал головой, изучая свои ладони.
– Да, я был без оружия. Я спросил, не нужна ли ему помощь.
Лора уставилась на Кастора.
– Знаю. Звучит нелепо. Мальчишка двенадцати лет, который верит, что в силах помочь богу? – Кастор усмехнулся. – Вообще-то, я должен был до чертиков испугаться. Нас годами учили их ненавидеть, но, увидев его, я просто подумал: он выглядит больным. Я увидел в нем – в его лице, в его глазах – то, что уже много раз видел в зеркале. Это был аниатос, как и я.
Аниатос. Неизлечимый.
– Аполлон спросил, как меня зовут, и, услышав, рассмеялся. Смех у него был жутковатый, напоминающий звучание клариона
[70]. Но в нем самом было что-то притягательное. Как тебе объяснить… Представь, что тебе говорят: не смотри на солнце! Но тебя тянет попробовать – хоть разок. Потом он спросил, почему я предложил ему помощь. Я ответил, что он выглядит так, что отдых ему не помешает. – Кастор посмотрел прямо Лоре в глаза. – Это все, что я помню. Жаль, у меня нет истории получше. Где я был бы храбрым и сильным и заслужил эту власть. Но нет. И, хотя я знаю, что лучше выбросить все это из головы, эта мысль убивает меня. Я готов на все и докажу тебе, что я чего-то стою.
– Ты ничего не должен доказывать, – сказала Лора. – Почему ты вбил себе это в голову?
Слабая улыбка появилась на его губах, но глаза горели силой и тем диким, неудержимым чувством, в котором она тонула.
– Разве это не очевидно? – тихо спросил он. – Я хотел быть достойным тебя.
– Достойным меня? – повторила она. В Лоре было мало нежности. Нередко ее слова, даже вопреки ее желанию, звучали необдуманно, грубо, резко. Пусть сегодня все будет иначе. – Кас.
– Лора. – Его голос зазвучал еще тише. – Я умею дышать, мечтать и любить тебя – я родился с этим знанием.
Лора задрожала. Дыхание стало таким же быстрым и легким, как ее пульс, зажженный огнем в крови.
Как она это сказала? Как кто-то вообще мог это сказать? Это было равносильно тому, чтобы скинуть доспехи, отложить в сторону клинок и выставить миру каждую уязвимую частичку себя самой. И все же в тот момент, когда он произнес эти слова, Лора осознала то чувство предопределенности, которое пронизывало все их моменты вместе, прошлые и настоящие. Как она, спотыкаясь, стремилась к нему, даже когда пыталась порвать связь между ними.
Из ее глаз снова брызнули слезы, покатились по ее щекам, закапали с подбородка. Она навсегда осталась той девчонкой, которая носилась повсюду, растрепанная и порой абсолютно несносная. Но Кастор всегда оставался тем мальчишкой, что бежал рядом с ней.
– Ты слышала ту историю про черепаху на Бродвее? – мягко спросил он, трогая пальцем одну из слезинок.
Лора покачала головой и прижалась к его губам.
Когда ее губы коснулись его губ поначалу неуверенно, у Кастора перехватило дыхание. Лора отстранилась, обхватывая его лицо ладонями, изучая его черты и его яркие, горящие глаза. Вдруг это станет их последним поцелуем, думала она, да и не все ли равно, если они вместе, здесь и сейчас, и набирающий силу ветер поет на улицах их города.
Кастор обнял ее за талию, осторожно притягивая к теплу своего тела. Он наклонил голову и приник к ее рту, коснувшись ее губ своей улыбкой, будто бросая ей вызов.
И разве она когда-нибудь не отвечала на вызов?
Лора снова поцеловала его, встречаясь с ним в поцелуе – от одного зажигался второй, прикосновение рождало прикосновение, – пока не потерялась в этом чувстве, взлетая и падая, отстраняясь и снова устремляясь навстречу, атакуя или отступая под чужим натиском. Тогда, в парке, она отдалась на волю инстинктов, поддавшись влечению, но теперь… Лора знала, чего она хочет.
Лоре доводилось целоваться с парнями – под покровом темноты, и когда оба были пьяны. Алкоголь становился барьером между ней и чувствами, которые она не хотела испытывать, и поступками, которые хотела забыть. То, что произошло той ночью в доме Одиссеидов, было похоже на призрачную приливную волну, которая вторгалась в ее сознание, с каждым возвращением все глубже врезаясь в песок. Иногда она неделями могла не думать об этом, иногда днями, иногда только часами. Но потом это повторялось снова: она теряла власть над телом, которое отчаянно пыталась сделать сильнее, и удушающее чувство бессилия.
Может, ей никогда от этого не избавиться, но она училась перебарывать отвращение и слабость, черпая силы в будущем. Здесь и сейчас, с Кастором, она чувствовала себя не беспомощной, а победительницей. Она стала цельной. Она была готова.
Его губы мягко скользили по ее губам, собирая последние слезинки, но становились настойчивее, тверже, повинуясь ее призыву. Ей все было мало. Она хотела прикасаться к нему повсюду, растворяться в тепле, разливающемся внизу, которое и было желанием, и в той нежной боли в ее сердце, которая и была любовью.
Раскат грома наконец оторвал их друг от друга. Пора было возвращаться в реальность, но Кастор еще на мгновение задержался в их пузыре, нежно касаясь ее руки, впитывая ощущение ее кожи.
Она прижалась лицом к изгибу его теплого плеча, вдыхая его запах. Ее рука скользнула по его груди к тому месту, куда вонзилась стрела.
– Что будет с тобой, когда закончится Агон? – прошептала она.
Лора почувствовала, что новый бог улыбается.
– Ты будешь скучать по мне, Золотая?
– Может быть, мне нравится, что ты рядом. Ты легок на подъем.
Ее так и подмывало остаться здесь навсегда, прислушиваясь к буре, рисуя себе другую жизнь. Но, когда гром снова прокатился по небу, Лора приняла решение.
– Я иду в «Финикиец». Ты со мной?
Его брови поползли вверх.
– В старое логово Кадмидов? Зачем?
– Затем. Я кое-что там оставила, и наконец-то пришло время это забрать.
48
– Не могу не отметить, что теперь это место выглядит получше…
Лора взглянула на Кастора, не удержавшись от легкого смешка.
– Я испытываю сильный приступ ностальгии.
На следующий день после той роковой встречи ее отца с Кадму Лора притащила Кастора в квартал Марри-Хилл, чтобы шпионить за «Финикийцем». Как и в тот вечер, они поднимались сейчас по пожарной лестнице здания со стороны улицы. Тогда Лора не рассказала Кастору правду о том, как обнаружила это место – просто представила все как своего рода охоту.
