Только сейчас я обратила внимание на мебель: пара обтянутых парчой кресел, покрытые затейливой резьбой стол и два стула, а у окна — красивый письменный стол. Я огляделась по сторонам.
— А как тут отапливать?
— В углу печь, — ответил Лео, показывая на изящную изразцовую печку вроде той, что была у моей квартирной хозяйки.
Первая мысль, которая пришла мне в голову, была о том, как поднять уголь на высоту четырех лестничных пролетов.
— Снаружи есть шкив, — пояснил Лео. — Корзину наполняют углем внизу и поднимают. Но не беспокойся, тебе не придется этим заниматься.
— Почему нет?
— Я договорился с одной женщиной, она будет к тебе приходить, — сказал он. — Ее зовут Франческа, она — мать одного из наших работников. Местная жительница. Она привыкла трудиться и нуждается в работе, потому что ее муж только что умер. У нее шестеро детей. Она хорошо о тебе позаботится. Просто будешь говорить ей, что тебе нужно, и она все сделает: приготовит, уберет, сходит за покупками. Все что захочешь. Думаю, тебе тут будет хорошо, правда?
Я не могла оторвать глаз от вида за окном, когда отозвалась:
— Да, думаю, так и будет. — Потом во мне заговорила практичная сторона: — Но арендная плата здесь наверняка высокая?
Он засмеялся и сказал:
— Никакой арендной платы. Это твоя квартира.
— Что?
— Я дарю ее тебе. Я поговорил с нашим юристом, и он оформил документ аренды этого этажа на ближайшие девяносто девять лет. Арендатор — ты. Теперь эта квартира принадлежит тебе. Оставайся на сколько хочешь или уезжай, зная, что всегда сможешь вернуться.
— Лео, я даже не знаю, что сказать, — пробормотала я, боясь, что могу расплакаться.
— Кара миа, это самое меньшее, что я могу сделать, — ласково проговорил он. — К тому же я и о себе не забыл. Мне хотелось такую квартиру, где тебя можно будет навещать.
От этого в моей голове тревожно зазвенел набат. Мне тоже хотелось иметь возможность видеться с Лео, но…
— Лео, ты должен понимать, что я не буду твоей любовницей, — заявила я.
— Но кара…
Я отступила от него на шаг.
— Разве не так поступают богачи? Покупают хорошенькие квартирки, где можно навещать любовниц, когда им это заблагорассудится? До чего удобно!
Он нежно коснулся моей руки.
— Джульетта, нет. Честное слово, таких намерений у меня не было. Скажу честно, мне хотелось бы снова быть с тобой. Но если тебя это не устраивает, пусть все будет по-твоему. Мы останемся просто близкими друзьями. Эта квартира твоя, потому что ты — мать моего ребенка. Я хочу, чтобы тебе ничего не грозило и чтобы ты была хорошо обеспечена. — Он осторожно провел по моей руке ладонью. — Пожалуйста, не сердись. У меня самые добрые намерения.
Я была в таком положении, что мне оставалось только верить ему и быть благодарной.
Глава 32
Каролина, Венеция, октябрь 2001 года
Двое рабочих привезли хороший настенный обогреватель, благодаря которому в спальне сразу стало уютно. Каролина разбиралась с одеждой двоюродной бабушки, раскладывала ее по кучкам — что-то на благотворительность, что-то на выброс. Впервые у нее появилось несколько настоящих винтажных вещей: два платья — чайное и длинное вечернее, шаль с бахромой. Их не грех оставить себе, а вот джемпера безнадежно проела моль, и их пришлось отнести к ближайшему мусорному баку вместе с давно просроченной бытовой химией для кухни и ванной. Еще Каролина сохранила пару обшитых кружевами носовых платков и флакончик одеколона — он каким-то мистическим образом оказался нераспечатанным и не испортился. Потом она занялась картинами и рисунками. Венецианские наброски определенно нужно сберечь. Семейство Да Росси, возможно, заинтересуется рисунками с младенцем, если выяснится, что это отец Луки. Каролина отложила их в сторону, отметив, что на самых ранних изображен пухленький новорожденный, а на самых поздних примерно годовалый ребенок, и после этого — ничего. Так что, возможно, двоюродная бабушка перестала ходить за малышом после того, как ему исполнился год, или, что более вероятно, ей пришлось бежать. Интересно будет узнать, не сохранилось ли каких-нибудь записей о том, где она жила в Швейцарии. Тамошние жители настолько привержены порядку, что подобное наверняка возможно. Она улыбнулась, подумав об этом.
На третий день стало ясно: ничто тут ее больше не держит, кроме встречи с отцом Луки (когда и если тот приедет). В квартире воцарился безупречный порядок. Комод был вычищен, в старом чемодане лежали вещи, которые она возьмет с собой. Становилось холоднее, и Каролина все чаще вспоминала о бабулиной теплой кухне и сытных супчиках. А еще она думала о Тедди. Сколько времени прошло с тех пор, как Джош позволил ей поговорить с сыном? Может, он убедил Тедди, что тому не хочется возвращаться в Англию? Каролина не знала, ответил ли Джош на ее электронное письмо, потому что выхода в сеть у нее не было, и она не знала, где его найти. Она лежала в теплой спальне, и в голову пробирались тревожные мысли. Вдруг Тедди заболел, а Джош не может с ней связаться и поэтому ей ничего не известно? Но ведь у бабули есть и ее адрес, и телефон. Хватит волноваться, велела она себе. Наслаждайся моментом. Наслаждайся красотой. Будь свободна. Надейся.
В выходные зазвонил телефон. Лука.
— Родители вернулись домой и отдохнули. Не хотите с нами поужинать? — и он дал ей адрес.
В восемь вечера, приодевшись, насколько это оказалось возможно, Каролина вышла из дому и обнаружила, что на улице снова льет. На Дзаттере накатывали волны. «Господи, добравшись, я буду выглядеть как крыса-утопленница», — подумала она. Существовало два варианта: идти через Дорсодуро, укрываясь от стихии на узких улочках, но зато потом испытать все ее неистовство на мосту Академиа, или подождать вапоретто и долго плыть на нем вкруговую, в конце концов вновь оказавшись на Гранд-канале.
Каролина выбрала первый путь, преодолела Дорсодуро (и ее даже не сдуло ветром), а потом, на мосту, выдержала сражение за обладание своим зонтиком. Оказавшись на одном берегу с площадью Святого Марка, она довольно удачно пряталась под балконами, пока искала нужный дом. Это оказалось не так-то просто, несмотря на все инструкции, которыми снабдил ее Лука. Наконец она вошла в красивое мраморное здание; швейцар в униформе приветствовал ее жестом и нажал на кнопку лифта, отправляя его на верхний этаж.
В лифте Каролина сняла с головы платок и постаралась привести прическу в порядок, думая о том, что, наверно, выглядит ужасно. Стоя у выкрашенной белой краской входной двери, она чувствовала нервную дрожь. Даже на пике формы ей наверняка не тягаться с семейством Луки в элегантности, а уж сейчас и подавно. А вдруг там сейчас большой званый ужин? Но тут Лука открыл дверь.
— Каролина, прошу меня извинить. Дождь начался, когда было уже слишком поздно за вами ехать. Пожалуйста, позвольте мне забрать ваше мокрое пальто.
