— Да, но это тяжело, — после долгой паузы произнес он. — Я сделаю все, что смогу. Конечно, помогу тебе вернуться домой, когда придет время. Если в Европе будет хаос, найдем тебе корабль до Мальты или Гибралтара. Это же британская территория, так?
Я кивнула, лишь начиная осознавать, чем грозит мое решение. Не исключено, что пересечь терзаемую войной Европу будет невозможно и придется отправиться на один из принадлежащих Британии островов. И что мне там делать? Удастся ли вообще попасть оттуда в Англию?
— Или можно еще в Швейцарию, — сказал Лео. — Швейцария никогда не воюет. Остается только надеяться, что герр Гитлер с уважением отнесется к ее нейтралитету. Слишком уж легко ее захватить.
— Не надо. — Я закрыла глаза. — Все кажется таким безнадежным, правда?
— Мы со всем справимся, обещаю тебе, — обнял меня он.
Я на миг закрыла глаза. Его руки были такими теплыми, и в этих объятиях, казалось, мне ничто не грозит. Потом до меня дошло, что нас могут увидеть, и я оттолкнула Лео. Он посмотрел на меня с такой нежностью, что этот взгляд почти растопил мою душу. Я сообразила, что до сих пор думала только о себе, справилась со слезами и спросила:
— А как же ты? Правительство наверняка начнет призывать мужчин в армию и на флот.
Лео улыбнулся мне.
— Очень выгодно быть зятем человека, который на короткой ноге с Муссолини, — сказал он. — Мою семью никто не тронет. Я должен отвечать за бесперебойную транспортировку грузов, так что останусь в городе и присмотрю за тобой.
Пришлось мне пока удовольствоваться этим.
Глава 29
Джулиет. 1 ноября 1939 года
Сентябрь превратился в октябрь, а тот — в ноябрь. Славная летняя погодка, которая всегда ассоциировалась у меня с Венецией, закончилась вместе с сентябрем. Теперь над Доломитами частенько собирались тучи, проливавшиеся сильными дождями. Я помогала синьоре Мартинелли таскать уголь для котла. В моей комнате, даром что она с батареей, по-прежнему было холодно и волгло. Даже голуби на карнизе перед окном нахохлились и дрожали. Ласточки давно улетели в теплые края, туристы разъехались. Город казался пустым.
Но для меня все изменилось к лучшему. Приступы тошноты и головокружения постепенно прекратились, я снова чувствовала себя хорошо. На самом деле, мне трудно даже было верить в свою беременность. Но врач Лео, которого я посетила, заверил, что я действительно жду ребенка.
— Вы еще относительно молоды и здоровы, — сказал он, — никаких осложнений я не предвижу. Главное, как следует питайтесь, много отдыхайте и дышите свежим воздухом. И побольше качественных продуктов, чтобы поправляться. — Он окинул меня критическим взором. — Вы слишком худая. Ешьте много хорошей пасты, договорились?
Итак, моя жизнь пошла своим чередом: учеба, прогулки, время от времени — званые вечера. Жена профессора больше не приглашала меня к себе, возможно, боялась, что ее блюда снова повлияют на меня не лучшим образом. От графини я держалась подальше: говорить ей правду не хотелось, врать — тем более. Я отклонила вначале ее сентябрьское приглашение, а затем и октябрьское. Наверно, вдобавок мне было страшно встретить у нее отца Лео, хоть тот и не производил впечатления страстного почитателя искусства. Но однажды я шла по площади Святого Марка, собираясь в очередной раз попытаться изобразить невероятные купола и статуи базилики, и вдруг наткнулась на нее.
— Деточка, дорогая, я не сомневалась, что вы уехали, раз не приходите ко мне на суаре, — воскликнула она, хватая меня за руки и целуя в обе щеки. — До чего я рада, что вы решили остаться! Вы должны прийти ко мне на чай. Я направлялась во «Флориан», пойдемте со мной.
Мне всегда хотелось сходить в это кафе на площади, но я не осмеливалась пойти туда в одиночестве: оно казалось невозможно величественным с этими своими изысканно расписанными стенами и потолками, позолотой и зеркалами, бархатными диванами и мраморными столиками. Оно выглядело как дворец в миниатюре. Тетушка Го говорила мне, что это старейшее кафе в мире. Но у графини при входе в столь респектабельное заведение вроде бы не наблюдалось никаких колебаний. Она взяла меня под руку и увлекла за порог внушительной двери. Персонал приветствовал ее многочисленными поклонами. Нас провели к лучшему столику в китайском зале. Чай был заказан, выпечка выбрана. Я предусмотрительно отказалась от всего со сливками, предпочтя яблочную тарталетку.
Покончив с чаем, графиня снова заговорила.
— Я страшно расстроилась, когда вы перестали меня навещать. Все думала, может, я вас обидела чем-то? Может, вам не нравится мое общество?
— Нет, что вы, — поспешно возразила я. — Уверяю, я очень люблю бывать в вашем прекрасном доме. Просто тогда у меня никак не получалось. В первый раз я болела, а во второй у меня было большое домашнее задание.
Графиня махнула рукой.
— В следующий раз передайте профессору, что я настаиваю на вашем присутствии. Он не осмелится со мной ссориться. — Она усмехнулась. — Но вы, конечно же, непременно должны прийти на ноябрьское суаре. Ни за что не догадаетесь, кто согласился на нем быть. Не кто иной, как сам великий Пауль Клее! До чего мне повезло, а? Вы, конечно, знаете его работы. Он сильно пострадал от нацистов в Германии и принял мудрое решение вернуться в родную Швейцарию. Это выдающаяся фигура в мире современного искусства. Скажите же, что придете.
Отказаться было практически невозможно. Я бормотала что-то о том, что в академии много задают на дом, но отрицательного ответа графиня не принимала.
— Если вы хотите стать выдающейся художницей, то должны общаться с лучшими творцами, — заявила она.
И я согласилась прийти. Во всяком случае, опасности, что меня начнет тошнить в людном месте, больше не было. Мы чаевничали, и я думала о том, как странно: графиня устраивает суаре с известными художниками в то время, когда вся остальная Европа уже охвачена войной.
Потом мы распрощались, снова расцеловавшись в обе щеки. Пришлось пообещать, что я приду на званый вечер. Я двинулась через площадь к дому. Пока мы сидели в кафе, собрались тучи, и теперь в лицо бил резкий холодный дождь. Чтобы спастись от него, я была вынуждена нырнуть под крышу колоннады. Чаепитие с графиней было каким-то нереальным, а вот дождь вернул в реальность, напомнив, как тяжела жизнь и как она может ранить.
Лео стал приходить в маленькую тратторию, где я обычно обедала. По совету врача я переключилась с овощных супов на пасту — так и сытнее, и дешевле.
— Хорошо выглядишь, — заметил он во время нашей последней встречи. — На самом деле, просто цветешь.
Я бросила на него полунасмешливый взгляд. Лео тут же посерьезнел.
— Джульетта, я хочу сделать для тебя что-то еще. Только скажи что.
Вряд ли я могла сказать: «Избавься от Бьянки и женись на мне», ведь правда? Мы сидели за столиком в темном углу, где никто не мог нас подслушать, и к тому же в основном разговаривали по-английски, но я все-таки огляделась по сторонам.
