Мой спаситель покачал головой.
— Да, вы настоящая англичанка! Тут, в Италии, мы либо держим животных ради пользы, либо съедаем их.
— А как же собаки?
— Ну, может быть, старые дамы и заводят их просто для души. В основном собаки у нас для охоты и охраны.
Тут до меня стало доходить, что я выгляжу как настоящее пугало — в мокром облепившем меня платье, с прилипшими к щекам волосами. Под ногами на дне уже натекла целая лужа.
— Извините, я промочила вам лодку, — пробормотала я.
Молодой человек улыбнулся.
— Это же лодка! Они постоянно промокают. — Потом он принялся меня разглядывать, качая головой. — Вам нужно переодеться в сухое и смыть эту воду, пока вы не подхватили какую-нибудь жуткую болезнь, — сказал он. — В канале нехорошая вода, синьорина. Я живу тут неподалеку. Мы можем отправиться туда, наши служанки выстирают и высушат ваше платье. Незачем кому-то знать о вашем маленьком приключении.
— О нет, — воскликнула я, несмотря на сильное искушение, — боюсь, тетя Гортензия не одобрит, если я пойду в гости к незнакомцу.
— К благовоспитанному незнакомцу, могу вас заверить, — сказал он с усмешкой.
— Все равно, боюсь, мне лучше вернуться в гостиницу. Тетушка будет ждать меня к обеду.
— И что же она скажет о том, как вы выглядите? Или в Англии тем, кто прыгает в канал, чтобы спасти кошку, все прощается?
— В этом я не уверена, — пришлось признать мне. — Скорее всего, она больше не выпустит меня одну.
Он явно развлекался, потому что глаза у него сияли.
— Можете сказать ей, что пытались сделать эскиз какой-нибудь крыши и незаметно оступились. Не исключено, что она поверит.
— Да, точно. Отличная идея, — закивала я, соглашаясь. — Спасибо.
— Значит, мне придется отвезти вас в гостиницу. Где вы остановились?
— Пансион «Реджина», — сказала я. — Тетушка всегда в нем останавливается, когда бывает в Венеции. Там есть сад.
— Ах да. Кормят ужасно, зато с садиком. Типично для англичан. — Он запустил мотор, и мы двинулись вперед.
— У вас отличная лодка, — проговорила я и тут же сообразила, что прозвучало это несколько по-дурацки. Раз уж я больше не школьница, мне, пожалуй, придется научиться поддерживать беседу.
Молодой человек, обернувшись, одарил меня улыбкой.
— Вообще-то она папина, но он иногда дает мне попользоваться. И согласен, она отличная.
— А где вы так хорошо выучили английский? — поинтересовалась я.
Теперь, когда канал сужался, зажатый стенами высоких домов, мой спаситель смотрел строго вперед.
— Отец хотел, чтобы я вырос разносторонним человеком, поэтому первым моим учителем был француз, а потом меня послали в английскую школу-пансион. Французский язык для дипломатии, английский — для коммерции. Видите ли, наша семья владеет судоходной компанией.
— А в какой школе вы учились?
— В Амплфорте. Знаете ее? Это на вашем севере, холодном и угрюмом, а распоряжаются там католические священники. Я все там ненавидел. Жуткую морозную погоду. Холодный душ. Пробежки по лесам и полям перед завтраком, кошмарная кормежка. Нам вечно давали кашу и печеную фасоль.
— Люблю сэндвичи с печеной фасолью, — призналась я.
— Меня это не удивляет. В Англии не умеют готовить, — сказал мой спаситель. — Вот погодите, пока вы не уехали из Венеции, я отведу вас куда-нибудь, где можно нормально поесть, и вы почувствуете разницу.
— Сильно сомневаюсь, что тетя Гортензия отпустит меня в ресторан или кафе с молодым человеком, — сообщила я. — Она ужасно старомодная.
— Даже если я буду ей представлен? — спросил он. — У нас древняя родословная, тянется еще со Средних веков. В нашем роду было несколько дожей и даже римский папа. Она это учтет?
— Учтет, но не в вашу пользу, — с улыбкой отозвалась я. — Тетя Гортензия ревностно привержена англиканской церкви, для нее папа — враг.
— Значит, папу я упоминать не буду. — Он с озорной улыбкой обернулся ко мне. — Однако мы тут с вами беседуем, а я даже имени вашего не знаю. Тетушка Гортензия не одобрила бы такого.
— Меня зовут Джулиет, — сказала я. — Джулиет Александра Браунинг.
Я не стала добавлять, что так ко мне обращается только тетя, настоявшая на том, чтобы мне дали при крещении имя шекспировской героини Джульетты, а все остальные без лишнего пафоса называют Летти. Глаза моего собеседника широко раскрылись.
— Значит, Джульетта. Это потрясающе. Потому что меня зовут Ромео.
— Правда? — с изумлением выдавила я.
Он посмотрел на меня и расхохотался.
— Нет, неправда. Я просто решил вас подразнить. На самом деле меня зовут Леонардо, Леонардо Да Росси. Но вы можете звать меня Лео.
Из прохладного полумрака бокового канальчика мы выбрались на сияющую гладь Гранд-канала.
— Смотрите, — Лео показал на здание слева от нас, — вот мой дом. Проще всего было бы разобраться с вашей мокрой одеждой там.
Я поглядела на вычурное и величественное палаццо с мавританскими арочными окнами и подумала: «Вовсе нет», однако промолчала. У меня возникли подозрения, что Лео — не тот, за кого себя выдает, но он был очень хорош собой и так замечательно улыбался… К тому же он вез меня в пансион. Правда, уверенности, что он не станет втихаря топить котят, у меня не было.
Мы двигались вверх по каналу, маневрируя между медленными гондолами и большими баржами, пока не добрались до начала бокового канальчика, который вел к моему пансиону.
— Пока мы не распрощались, вы должны показать мне свои наброски, — сказал Лео. — Можно взглянуть? Боюсь, альбом намокнет, если вы его возьмете.
— Да я почти ничего еще не успела, — запротестовала я, когда он полез ко мне в сумку. Мне не хотелось, чтобы кто-то смотрел мои работы, но он уже листал альбом.
— Совсем неплохо, — кивнув, проговорил он. — Думаю, у вас есть талант к рисованию. Вы здорово ухватили этих людей на площади. В этом есть настроение и юмор.
Я заподозрила, что просто не справилась с перспективой, оттого рисунок и производил такое впечатление, но Лео продолжил:
— Вы еще не побывали на биеннале? Раз занимаетесь искусством, нужно обязательно туда сходить.
— А что это?
Он нахмурился.
— Вы не слышали про нашу биеннале? Это огромная выставка в саду. Там есть павильоны многих стран, где выставлены лучшие произведения современного искусства со всего мира. Вам понравится.
— Я скажу тете.
— Буду счастлив сопровождать вас туда.
Я прикусила нижнюю губу и спросила:
— Откуда у вас столько свободного времени?
