— Я живу в деревне и ухаживаю за матерью. Преподаю в женской школе. На самом деле, у меня мало возможностей знакомиться с мужчинами.
— Может, пока вы тут, вам встретится хороший итальянский мужчина, — предположила она.
Я улыбнулась.
— Это было бы славно, но, боюсь, потом я должна буду вернуться к маме.
Мы закончили трапезу фруктами, и я помогла хозяйке вымыть посуду. Голова немного кружилась, потому что привычки пить днем у меня не было. На самом деле у меня вообще не было привычки к вину. Я вернулась к себе в комнату и погрузилась в глубокий сон, а проснулась оттого, что на улице внизу раздавалась песня. Высунувшись в окно, я увидела человека, который сидел у нас на крыльце, играл на аккордеоне и распевал. Вокруг столпились люди, они хлопали и подпевали. Какая-то девочка пустилась в пляс и закружилась так, что ее длинные темные косы взлетели в воздух. Это была радостная, веселая сценка, но я снова почувствовала себя посторонней, наблюдательницей.
В семь часов я оделась, на этот раз в вечернее платье и накидку с бахромой, и собралась на остановку вапоретто. Синьора Мартинелли без всяких просьб вручила мне ключи, как будто вечер с графиней все оправдывал.
— Узнайте, во сколько последнее вапоретто, — сказала она. — По воскресеньям они ходят не так часто.
Я двинулась в путь, полная ожиданий и молясь, чтобы по пути через лагуну ветер не уничтожил мою прическу. Нас пригласили к восьми, но меня воспитали в убеждении, что приходить точно вовремя невежливо. Однако я не ожидала, что вапоретто не будет так долго и что в него набьется такая куча народу, направляющегося в Лидо, чтобы потанцевать или поиграть в азартные игры (оказалось, там расположены ночные клубы и казино). Мы целую вечность высаживали пассажиров сперва на Сан-Дзаккариа, а потом и на других остановках. Поэтому на место я прибыла поздно и поспешила от причала через площадь и дальше по широкой улице под названием Гранвиале Санта-Мария-Элизабета. Мне вспомнилось, как язвительно Имельда прокомментировала опоздание Генри. Интересно, что она говорит обо мне сейчас — если, конечно, приехала сама. Я передала приглашение остальным иностранным студентам, но оно, казалось, не привело их в восторг.
— Ну, если ничего получше не подвернется, — сказал тогда Гастон. — Не то чтобы мне хотелось провести воскресенье именно так. Никто не знает, где можно как следует потанцевать?
Ну а сейчас я глубоко вздохнула, прежде чем открыть эти высокие, увенчанные золочеными пиками ворота и пройти по гравиевой дорожке между пальмами к кроваво-красной вилле. Мне открыл дверь пожилой слуга, который провел меня подлинному мраморному коридору в патио за домом. Между деревьев были развешаны фонарики, мерцавшие от прохладного адриатического бриза. Хотя еще не совсем стемнело, фигуры людей во внутреннем дворике окутывал сумрак, и я на мгновение притормозила, чувствуя неуверенность и побаиваясь толпы.
Но тут меня заметила графиня.
— А-а, вот и моя английская приятельница, — сказала она, выступая вперед и протягивая ко мне руки. — Вы пришли, как замечательно. Позвольте же представить вас моим друзьям.
Я ужасно застеснялась, но выйти к остальным все-таки пришлось. Оказалось, остальные студенты тоже были тут. Даже Генри успел добраться до виллы раньше меня. Он махнул мне рукой и отсалютовал бокалом. Они с Францем стояли возле нашего профессора и его жены. Еще я узнала веселого священника и лощеного Витторио, который болтал с болезненно худой, но ужасно элегантной блондинкой.
— Позвольте представить вам Биби и Артуро из Испании, — сказала графиня. — А это еще одна наша гостья, мисс Браунинг из Англии.
Они вежливо кивнули и вернулись к разговору, а графиня повела меня дальше. Я не сомневалась, что Биби с первого же взгляда на мое платье решила, что со мной даже разговаривать не стоит. Тем временем я оказалась возле другой, высокопоставленной с виду пары.
— Позвольте представить вас графу Да Росси.
Я обнаружила, что почти неприлично уставилась в лицо мужчине с военной выправкой и седыми, стального оттенка волосами, который определенно выглядел как более пожилая версия Лео. Почему тот никогда не упоминал, что его отец — граф?
А граф, видимо, заметил мою тревогу, потому что дружелюбно улыбнулся мне.
— Не надо так волноваться, — сказал он, — уверяю вас, я не кусаюсь.
— С вашей стороны так любезно почтить нас своим присутствием, граф, — сказала графиня и обратилась ко мне: — Вообще-то граф не славится как покровитель искусств.
Это не так, — возразил граф Да Росси. — Я большой ценитель настоящего искусства. Пригласите меня на выставку Караваджо, Леонардо или даже Ренуара, и я немедленно буду там. Я ценю красоту. Но не уверяйте меня, что изображение женщины с двумя головами, одним глазом и тремя грудями красиво!
— Искусство — это не всегда красота, — проговорил профессор Корсетти. — Оно призвано вызывать эмоциональный отклик, будить гнев или даже печалить.
— И какой отклик должна вызывать эта одноглазая дама с тремя грудями? — требовательно спросил граф. — Жалость? Омерзение?
— Может быть, восхищение?
Граф мотнул головой.
— Но вы все же пришли, — сказала графиня, — хоть и знали, что я собираюсь продемонстрировать новое произведение искусства.
— Не смог устоять перед искушением снова увидеть вас, — ответил он.
— Льстец. Но где же ваш сын и очаровательная Бьянка?
— Она не пожелала проделать нелегкое путешествие через лагуну, — с улыбкой сообщил граф.
— Она нездорова? Может быть, в интересном положении?
— Насколько мне известно, нет. Хотя, конечно, надежда есть, — сказал граф Да Росси. — Но я скорее думаю, ей неинтересно наше общество. Слишком многие здесь чересчур стары и скучны для нее.
— Чепуха! — воскликнула графиня. — Говорите за себя. Я, может, и стара, но никто не посмеет заявить, что я скучна, не так ли, дорогой? — Она обернулась к Витторио.
— Категорически нет, кара миа.
Я с интересом наблюдала эту сцену. Так значит, графиня, возможно, не просто покровительствует Скарпе, как меценат галеристу, хотя он моложе ее по крайней мере лет на тридцать? Но она действительно все еще привлекательная женщина с такими живыми глазами!
— Вам до сих пор не предложили выпить.
С этими словами графиня взяла меня за руку и увела от отца Лео.
Меня продолжала бить легкая дрожь. Я чувствовала облегчение от того, что Лео и Бьянка не явились на суаре.
— Ага, вот и приветливое лицо, — сказала графиня Фьорито, переключаясь на английский при виде человека, стоявшего у столика с напитками. На нем был блейзер типично английского вида. — Это мистер Реджинальд Синклер, консул ее величества в Венеции. Реджи, дорогой, это ваша соотечественница мисс Браунинг.
— Здравствуйте, дорогая моя, — приветливо улыбнулся мне консул, пожилой мужчина со светлыми усами и обвислыми щеками, придававшими ему довольно понурый вид. — Так приятно встретить тут землячку, англичанку. Большинство наших сограждан сбежали домой. Подозреваю, они опасаются худшего.
