Утром меня с первым лучом солнца разбудила оглушительная какофония церковных колоколов, вопреки моему желанию напоминая, что сегодня воскресенье. Так что делами мне не заняться даже при всем желании, и остается только освежить свои познания о городе. А завтра схожу в академию и разузнаю побольше, где мне жить и когда начнется учеба. Поскольку у меня статус вольнослушательницы, я не буду заниматься по академическому расписанию, а смогу посещать некоторые классы уже сейчас, и это замечательно. Я почти не привезла принадлежностей для рисования, потому что не сомневалась: каждый из профессоров обладает твердым мнением относительно единственно подходящих для работы кистей, красок, холстов. Помнится, мои педагоги в школе Слейда были очень придирчивы в этом отношении. Школа Слейда! Она была так давно, будто в другой жизни. Утром я смотрела на себя в рябое зеркало над расписным комодом. Неужели я когда-то была девчонкой, которая смотрела на мир полными надежд глазами и строила великие планы на прекрасное будущее? Теперь я глядела на свое отражение и видела наметившиеся на лбу морщинки. И Лео, помнится, заметил, что глаза у меня грустные.
Я отвернулась от зеркала. Лео. Я не должна о нем думать. Потом я сказала себе, что есть и другие симпатичные итальянцы, а Лео упоминал, что мужчины тут предпочитают не жениться до тридцати лет. Может быть, я кого-нибудь встречу. Какого-нибудь итальянского художника. Выйду замуж. И проживу всю оставшуюся жизнь в Венеции.
Значит, в моей душе все-таки сохранилась толика надежды и воображения!
3 июля 1939 года
Я решила найти себе постоянное жилье! Сегодня утром, после довольно-таки скромного завтрака из хлеба, маргарина и абрикосового джема, а также очень жидкого кофе, заставившего вспомнить добрым словом пансион «Реджина» и даже монастырь, я надела серое платье с широким белым воротничком, белую шляпку с синей лентой, белые перчатки и направилась в академию. Женщина в приемной расстреляла меня очередями итальянских фраз, таких быстрых, что я не поняла ни слова.
— Пожалуйста, вы не могли бы говорить помедленнее? Я только что приехала из Англии, — сказала я.
Она вздохнула, словно говорить медленнее было для нее мучением.
— Что вам нужно? — спросила она. — Художественная галерея в соседнем здании, а здесь учатся.
Я обдуманными заранее фразами объяснила, кто я такая: студентка-вольнослушательница, желающая зарегистрироваться. Она снова посмотрела на меня, как будто не верила, что дама моих лет может быть студенткой, но потом послала наверх, в регистратуру. Я поднялась по широкой мраморной лестнице, с удовольствием ведя ладонью по прохладным мраморным же перилам. Женщина в регистратуре оказалась поприветливее. Она сказала, что в ее обязанности входит помогать иностранным студентам, и вообще говорила медленно и четко, а иногда, если я не понимала, даже по-английски. Вручив мне список курсов, она сообщила, что я могу выбрать три предмета. Читать список было все равно что знакомиться с меню в высококлассном ресторане. История искусств. Обнаженная натура — рисование и живопись. Практикум по колориту. Живописцы шестнадцатого века. Лепка из глины. Металлическая скульптура.
Я была бы рада посещать все занятия, но решила подойти к выбору реалистично и не браться за скульптуру, раз уж у меня нет никакого опыта в этой сфере. Поэтому я остановилась на обнаженной натуре — она должна была быть на втором курсе в школе Слейда, — живописи маслом для начинающих и предмете под названием «свобода выразительных средств». Может быть, из меня все-таки получится Пикассо!
Потом речь зашла о поиске жилья. Мне повезло, сказала женщина. Обычно в это время года в Венеции полно туристов, но в этом году слишком многие боятся путешествовать, особенно мало англичан, ведь Италия подписала с Германией пакт о ненападении.
— Остается только надеяться, что войны не будет, — добавила она. — Одну мы уже пережили, не так ли? Огромное количество людей погибло, и ради чего? Ничего не изменилось, мы только стали беднее и потеряли надежду.
Я кивнула. Мне хотелось сказать, что мой отец стал жертвой газовой атаки, но таких итальянских слов в моем лексиконе не было, а мне не хотелось расписываться в своем бессилии, перейдя на английский.
Женщина сверилась с лежащим у нее на столе журналом регистрации и выписала несколько адресов.
— Вот адреса квартирных хозяек, которые сдают жилье студентам, — сказала она. — Многие не хотят рисковать, связываясь со студентами, потому что они пьянствуют и ломают мебель, но вы не производите впечатление человека, который будет так себя вести.
Я засмеялась.
— Уверяю вас, я никогда не делала ничего подобного, даже когда много лет назад была студенткой в Лондоне.
Я вгляделась в список, который протянула мне женщина. Разобрать чужой почерк, который так сильно отличался от моего, оказалось сложно. Я снова подняла взгляд.
— Не могли бы вы мне посоветовать самый подходящий вариант? Боюсь, я не знаю, где все это находится.
Она обратилась к списку вместе со мной.
— Это в Каннареджо. Пешком оттуда добираться далеко, и остановки вапоретто рядом тоже нет. Кроме того, это еврейский квартал. Лично я ничего не имею против евреев, но вы там будете чувствовать себя не в своей тарелке. — Она подождала, ожидая, не стану ли я возражать. — Следующий адрес… ой, нет, первый этаж вам не нужен.
— Почему?
— Аква альта, дорогая моя.
Я поняла слова, но не их значение. Высокая вода?
— Зимой у нас в городе иногда бывают сильные приливы и проливные дожди одновременно. Мы-то привыкли, а вам наверняка не захочется проснуться утром и обнаружить, что ваша кровать поплыла.
— Господи, конечно, нет, — поспешно согласилась я.
— Ага, а вот это, похоже, то, что надо, — сказала она. — Недалеко отсюда, только мост перейти. В сестьере Сан-Марко, неподалеку от пьяцца Санто-Стефано.
— Я знаю, где это, — сообщила я. — Когда-то я останавливалась в пансионе «Реджина» и рисовала эту площадь. Она действительно близко.
— И там относительно тихо. Арендная плата включает завтрак и ужин, так что, кажется, вариант вполне приемлемый. Но, конечно, не все квартирные хозяйки приятные. Сходите, посмотрите, будет ли вам там хорошо.
— Да, конечно, — сказала я.
Женщина предложила еще два адреса, если первый меня не устроит, оба в Дорсодуро — сестьере, где расположена академия.
— В этом районе живет очень много рабочих и студентов, — сказала она. — Понимаете, поблизости еще институт коммерции и экономики Ка-Фоксари. Так что здесь бывает довольно оживленно, особенно вокруг площади Кампо Санта-Маргерита. Много кафе и баров. Если вы предпочитаете более кипучую жизнь, тогда, возможно…
— Нет, спасибо, — возразила я, — я бы предпочла спокойствие. Я не привыкла к шуму. Я преподавала в женской школе и жила довольно уединенно.
