Группа Operation Ivy занимала особое место среди первых клиентов лейбла Lookout!. Разумно даже предположить, что без них каталог компании состоял бы только из первого альбома группы Ливермора, в честь которой и назвали лейбл. Как и многие другие, Лоуренс Ливермор был очарован живым выступлением Operation Ivy и их лихорадочной и горячей смеси стилей панка и ска. Мысль о создании лейбла какое-то время блуждала у него в голове, но именно эти ребята, по его словам, «стали последней каплей». Он осознал, что колеблется слишком долго: «Я подумал, что это одна из самых классных вещей, которые я когда-либо слышал в своей жизни. Эта музыка должна быть записана для потомков». Ливермор подошел к группе и сказал, что хотел бы выпустить EP с их именем. Услышав это, вместо радостных выкриков группа выразила сильное беспокойство о душевном здоровье их товарища. Они сказали, что не против выпустить пластинку, но не могли представить, что продадут и тысячу копий.
Генеалогическое древо Operation Ivy восходит к началу 1980-х годов. Тим Армстронг и Мэтт Фриман были приятелями, которые жили в северной части Олбани, на самой границе с Беркли. Эти два города находились так близко, что после выступлений в Gilman многие панки отправлялись в Олбани, чтобы полакомиться чем-нибудь в круглосуточной пончиковой. Но в то время как Беркли был студенческим городком с множеством острых углов, его сосед выше был провинциальным местечком. Его населяли рабочие с накрахмаленными воротничками. Для подростков, ищущих разнообразия и опасности, Беркли выглядел намного привлекательнее.
Тим Армстронг и Мэтт Фриман были школьными друзьями, которых тянуло в Беркли, но у каждого сложилась своя история с этим городом. Армстронг со своим старшим братом и друзьями бродил в поисках пластинок по Телеграф-авеню. Старшие ребята прозвали Тима Балластом и познакомили с музыкой The Clash и The Specials. В то время как отец Фримана был офицером полиции, который внушил своему сыну, что от Беркли нужно держаться подальше.
Дружба между ними по-настоящему завязалась в 1983 году, когда ребята объединились для участия в школьном шоу талантов. Тим играл на гитаре, а Мэтт – на басу. Они назвали свою группу «Безумными пумами» и исполнили жуткий кавер на песню Элвиса Пресли «Blue Suede Shoes». Неудивительно, что с конкурса группа ушла ни с чем, но единственное живое выступление «Безумных пум» примечательно тем, что это первый раз, когда Тим Армстронг и Мэтт Фриман вместе играли на сцене. В старших классах парочка друзей решила серьезно заняться музыкой. К этому моменту гитарист уже состоял в панк-группе C.O.D. и, объединив усилия со школьным товарищем, стал участником другой группы под названием Basic Radio. После года бесплодных репетиций Тима и Мэтта сблизило взаимное презрение к остальным участникам группы, которые не относились к делу так же серьезно, как они. В интервью Лоуренсу Ливермору Армстронг вспоминает, как сказал своему другу: «Пиздец, эти ребята – чертовы придурки, что мы будем делать? В тот миг это смахивало на первое заседание нашей группы, именно тогда мы впервые стали одной командой».
Тим Армстронг знал паренька по имени Джесси Майклз из Северного Беркли, который был членом группы под названием S.A.G. Ребята познакомились друг с другом на станции скоростных электропоездов в районе залива Беркли и обсудили идею создания группы. Среди своих вдохновителей они перечислили такие группы, как The Specials, The Beat, Stiff Little Fingers и Ramones. Заключительным участником новоиспеченного квартета стал Дэйв Мелло – барабанщик, который едва умел держать ритм и играл сразу на двух басовых барабанах, наплевав на неписаные правила панк-рока. Эту эстетическую оплошность быстро исправил Мэтт Фриман. Почти так же быстро басист помог Мелло подтянуть музыкальные навыки. На уроках инструментальной музыки в школе Олбани Фриман узнал, что лучший способ научиться играть вместе с барабанщиком, закрепив самый важный элемент группы – ее ритм-секцию, – это играть спиной к бас-барабану. Эта техника научила молодого музыканта играть в такт и оставила рубцы на его спине. Приведя себя в форму, группа начала писать музыку, в то время как Джесси Майклз сочинял тексты. Они окрестили себя Operation Ivy в честь операции «Иви Майк» – двух испытаний многомегатонной термоядерной бомбы, организованных правительством США в 1950-х годах. Тим Армстронг также решил, что с этого момента мир должен знать его по прозвищу Линт.
Первый концерт группы состоялся в доме Дэйва Мелло; второй проходил в 924 Gilman Street. Посетители Gilman хорошо знали участников Operation Ivy. Каждое утро понедельника Фриман приезжал на своей машине и забирал мусор, скопившийся за выходные, на свалку в Беркли, за что его вознаграждали бесплатным входом на любой концерт в клубе. В свой первый выход на сцену клуба Operation Ivy играли на разогреве у группы MDC, энергия которой к тому времени резко пошла на убыль. За пределами Ист-Бэй мало кто слышал об Operation Ivy, но группа быстро стала любимчиками у публики Gilman. Часто четверо участников заглядывали в клуб, думая, что пришли в качестве зрителей, и обнаруживали, что название их группы указано на доске с вечерней музыкальной программой.
Весной 1988 года без четкого плана и особой подготовки Operation Ivy стала первой группой поколения Gilman Street, которая отправилась в тур по стране. Стоит отметить, что у них все же было какое-то подспорье в лице мини-альбома Hectic, который они выпустили в этом же году. А вот чего у них не было, так это фургона. Вместо этого ребята путешествовали на Крайслере «Ньюпорт» 1969 года выпуска. Ни кредитных карт, ни денег. В течение первых 72 часов тура четверо беспечных пацанов жили на бутербродах с сыром, которые поедали, сидя на капоте машины. Их оборудование хранилось в ящике, который сколотил отец Армстронга и прикрепил к крыше автомобиля. От аварии и мучительной смерти пассажиров спасло лишь то, что отец Фримана установил новый комплект шин. Именно на этих колесах Operation Ivy совершили путешествие из Тихого океана в Атлантический и обратно. По подсчетам группы, за четыре дня они проехали три тысячи миль. Лоуренс Ливермор считает, что ребята поскромничали и на самом деле проделали путь в два раза больше.
Они провели в дороге шесть недель. На ночь они останавливались у панков, которых встречали по пути. А если им не везло, то спали прямо под открытым небом. Лишь однажды, подгоняемые грозой, они вынуждены были искать пристанища в стенах мотеля.
Несмотря на все трудности и лишения, крестовый поход Operation Ivy из Восточного залива нельзя было назвать стопроцентно успешным. Иногда залы битком набивали фанаты, которые наизусть знали все песни группы. А в другие дни дела шли вяло. В Эль-Пасо группа играла в чьей-то гостиной перед аудиторией из трех человек. Они проделали путь в четыре часа через ливень (такой сильный, что в нем легче было бы маневрировать в подлодке) лишь затем, чтобы сыграть для четырех человек в Лексингтоне, штат Кентукки. Только один из зрителей знал музыку группы, остальные просто забрели с улицы.
Совершив паломничество в дальние края, Operation Ivy стали одними из первых, кто проторил тропу из Ист-Бэй, по которой вскоре хлынет настоящее панк-вторжение. Фанаты панка из Беркли успели соскучиться по группе, а после их возвращения популярность Operation Ivy возросла в геометрической прогрессии. Концерт по случаю возвращения на родину в Gilman и по сегодняшний день остается самым большим событием в истории клуба. Зал внезапно наполнился ребятами из пригорода, которые желали увидеть группу и, возможно, стать частью небольшого и открытого для всех сообщества. Но Gilman был хрупкой экосистемой. Многих членов клуба смущало присутствие посторонних, а другие и вовсе видели в новичках угрозу. Даже такого скромного успеха подпольной группы было достаточно, чтобы привести «ценителей» в бешенство. Пока одни члены панк-братства Ист-Бэй были рады, что Operation Ivy набирали популярность, реакция других была не такой положительной. Наблюдение Бретта Гуревича о том, что панк-сообщество состояло из ретроградов, подтверждалось не особо одобрительными выкриками некоторых зрителей: «Ска-сосунки!»
[11]
