Концепция Норгаард строится на полевых исследованиях, проведенных ею в 2001 году (в январе этого года вышел третий отчет МГЭИК) в одном из городов Норвегии. Автор книги «Жизнь в отрицании» опирается также на интервью со студентами и жителями сельских территорий в Соединенных Штатах, результаты национальных опросов и данные, собранные другими специалистами по США.
Полевые исследования американский социолог проводила в Бюгдабю (Норгаард использовала вымышленное название, чтобы сохранить анонимность). Это небольшой город, где в силу культурных традиций большую роль играют лыжный спорт и близлежащие горы, а жизнь населения в значительной мере зависит от связанного с этим спортом туризма (поэтому здесь располагается много спортивных организаций). Потепление климата, отсутствие льда на поверхности озера и бесснежные зимы очень болезненны для Бюгдабю как в экономическом плане, так и в социальном (изменение климата здесь неизбежно влечет за собой отказ от важных форм досуга и вынужденный пересмотр практик, определяющих повседневность). Жители городка, который исследовала Норгаард, составляли сплоченную общность, где сильны местные традиции. Они стремились к порядку, равноправию и сотрудничеству. Однако об изменениях климата в Бюгдабю не говорили, эту тему никогда не обсуждали на местных собраниях — проблема оставалась невидимой. Норгаард подчеркивает, что Норвегия — демократическое, социально ориентированное государство с очень низкими показателями социального неравенства, почти полным отсутствием безработицы, страна, граждане которой активно участвуют в общественной жизни, включая и деятельность по защите окружающей среды. Кроме того, норвежцы — одна из самых образованных наций в мире.
Книга «Жизнь в отрицании» убеждает, что гипотеза, согласно которой климатический тупик объясняется невежеством населения или неосведомленностью об опасностях, которые грозят планете, неверна. Дело не в нехватке информации. Автор неоднократно подчеркивает, что люди, с которыми она разговаривала, прекрасно отдают себе отчет, насколько серьезна проблема дестабилизации климата. Они располагают всеми необходимыми сведениями, но на их поведение это не влияет. Они живут так, словно проблемы нет.
В результате возникает некая «двойная реальность»: с одной стороны, отчетливое осознание климатических изменений, угрожающих следующим поколениям и повседневной жизни местного сообщества, с другой — огромное множество мелких будничных дел, которыми люди заняты. Как отмечает Норгаард, информация о климатической катастрофе слишком тревожна, чтобы ее можно было воспринимать как часть повседневности
[168]. Между этими двумя плоскостями реальности не может быть точки соприкосновения. Жители Норвегии сознают важность проблемы, но эта тема не фигурирует в разговорах, планах или политической сфере
[169].
И все же из книги Норгаард видно, что речь не идет о бездействии, обусловленном цинизмом, эгоизмом или алчностью. Люди действительно испытывают беспокойство, но лишены возможности облечь тревогу в адекватные социальные формы. Им негде вести конструктивный разговор о глобальном потеплении.
Хотя такое известное психологическое явление, как усталость от информации об опасности и глобальной катастрофе, действительно имеет место, даже этот механизм не объясняет, почему в публичной сфере проблему климатических изменений столь упорно игнорируют. При этом нельзя сказать, что анализа подачи информации о глобальном потеплении в масс-медиа было бы достаточно, чтобы установить причины климатического дениализма. Так в чем же причина бездействия? Какими механизмами обусловлены отсутствие каких-либо мер и нежелание искать решений проблемы?
Исследования Норгаард показывают нам прежде всего, что отрицание тоже требует усилий. Отсутствие реакции объясняется определенными социальными практиками, укорененными в нашей культуре. Активная деятельность ведет к ослаблению внимания. Иными словами, чтобы впасть в апатию, надо сначала приложить много усилий. Перед нами требующее определенного навыка умение переключаться с ежедневно поступающей информации о симптомах возможной катастрофы на улаживание различных мелочей, которыми мы занимаемся в полной уверенности, что наши дети и внуки уж как-нибудь проживут.
Один из ответов на поставленные выше вопросы заключается в том, что причина апатии — осознание гражданами необъятности и неразрешимости проблемы, в отношении которой они ощущают себя беспомощными. Беспомощность вызвана тем, что речь идет о «сверхковарной» (superwicked) проблеме
[170], пути решения которой неясны, которая требует в корне пересмотреть нынешнюю экономическую политику и вдобавок не терпит отлагательства. Людям нужно ощущать, что их деятельность приносит плоды, а отсутствие этого ощущения и чувство потери контроля над ситуацией порождают сильные негативные эмоции
[171]. Из-за этой подавленности люди не любят говорить о дестабилизации климата, избегают этой темы и неохотно думают о ней
[172]. Участники исследования просто хорошо знали, что ничего не могут сделать в отношении климатических изменений, поэтому и не хотели заниматься этой проблемой. Как известно из социологии эмоций, игнорирование — важная стратегия управления эмоциями. Тактика игнорирования предполагает контроль над информацией, с которой мы сталкиваемся. Норгаард приходит к необычайному, поразительному выводу: если бы проблема изменения климата была не столь тревожной и серьезной, общество активнее стремилось бы ее решить
[173].
Как подчеркивает исследовательница, в глазах людей внимания заслуживают лишь те проблемы, которые можно решить какими-либо действиями. Что касается изменения климата, здесь непонятно, к кому обращаться, с кем разговаривать, как выразить обеспокоенность в форме некой демократической инициативы. Большинство граждан продолжают следовать моделям активного потребления и дениализма еще и потому, что нет примеров конструктивной реакции на данную проблему — реакции, на которую можно было бы ориентироваться и которая бы за счет социальных контактов ускорила изменения. Иначе говоря, истоки дениализма — в отсутствии серьезной, четко сформулированной климатической политики, которую население могло бы поддержать. В сознании людей абстрактные идеи не накладываются на политические реалии. Апатии способствует и то обстоятельство, что, хотя абстрактная проблема дестабилизации климата непосредственно связана с повседневными практиками, ее вытесняют на уровень международных соглашений
[174].
