В споре вокруг афинских санкций против Мегар, а также применения силы против Потидеи и союза с Керкирой отразились более серьезные проблемы, усиливающие вражду между Афинами и Спартой. Спартанские лидеры боялись, что афиняне воспользуются своим превосходством в наступательном оружии дальнего действия – военном флоте Делосского союза, чтобы лишить Спарту ведущего положения в Пелопоннесском союзе. Большинство в афинском народном собрании, в свою очередь, было возмущено посягательством спартанцев на свободу их действий. Например, в изображении Фукидида, Перикл в своей речи убеждал сограждан такими доводами: «Пусть нас не тревожит мысль, что вы начали войну из-за пустяков. Ведь эти пустяки предоставляют вам удобный случай проявить и испытать вашу силу и решимость. Если вы уступите лакедемонянам в этом пункте, то они тотчас же потребуют новых, еще больших уступок, полагая, что вы и на этот раз также уступите из страха. Если же вы решительно отвергнете их требования, то ясно докажете, что с вами следует обращаться как с равными… Ведь любое требование, малое или большое, выставляемое против равных себе до решения суда, притязает на порабощение»
[101].
В том, как Фукидид передает сильный аргумент Перикла о «наклонной плоскости», что в итоге компромисс неизбежно приведет к «порабощению», безусловно, есть доля истины. (Не случайно историки критикуют премьер-министра Англии Невилла Чемберлена за согласие с требованием Адольфа Гитлера присоединить к Германии Судетскую область Чехословакии в 1938 г., поскольку это лишь подтолкнуло нацистского диктатора к более решительным захватническим действиям.) Слишком часто оказывается верной старинная поговорка «Дай ему палец, он и всю руку откусит!». Конечно, бывают времена и ситуации, когда компромисс с противником имеет смысл как способ избежать разрушительной и непредсказуемой войны. Но не бесчестно ли это, даже если благоразумно? Было бы это важно, если такое случилось бы? Вспоминали ли афиняне, когда Перикл в 431 г. до н. э. убедил их отклонить ультиматум спартанцев, свой ответ спартанцам во время войны с персами в 479 г. до н. э., когда они говорили, что никакие предложения персидского царя не склонят их к тому, чтобы способствовать «порабощению» греков? Если так, были ли обстоятельства в самом деле аналогичными? Является ли понятие «порабощение» метафорой, верно передающей суть того, что случилось бы, если бы афиняне в 431 г. до н. э. еще раз пошли на переговоры? Или спартанцы и вправду не оставили им иного выбора, как идти на войну? Неоднозначность обстоятельств возникновения Пелопоннесской войны и блестящее, в лицах, изображение Фукидидом мотивов афинян и спартанцев представляют, как мне кажется, удивительный пример того, как древнегреческая история может дать пищу для размышлений о вечном вопросе о возможности или невозможности компромисса с нашими противниками.
Рассуждая о формальной ответственности за войну, важно помнить, что афиняне предложили обратиться к третейскому суду, чтобы разрешить жалобы спартанцев, – процедуре, официально предписанной скрепленными присягой условиями мирного договора 446–445 гг. до н. э. Несмотря на принесенные тогда клятвы, спартанцы тем не менее отказались от арбитража, потому что не могли рисковать уходом Коринфа из числа союзников в случае, если решение будет не в их пользу. Спартанцам был необходим крупный флот Коринфа для противостояния устрашающей морской мощи Афин. Отказ спартанцев уважать обязательства, скрепленные клятвой, был равнозначен кощунству. Хотя спартанцы продолжали утверждать, что афиняне виноваты в том, что отвергли все уступки, они чувствовали себя неуютно из-за вероятности того, что боги могут наказать их за нарушение клятвы. С другой стороны, афиняне излучали уверенность, что боги будут благоволить им в войне, потому что они уважали свои договорные обязательства.
Стратегия Перикла
Большой флот Афин и каменные укрепления делали город и главный порт Пирей неуязвимыми для прямой атаки. Уже к 450 г. до н. э. афиняне окружили город мощной стеной и укрепили стенами обе стороны широкого коридора, ведущего к Пирею, лежащему примерно в 7 километрах западнее (см. план 1 в главе 6). В конце 460-х гг. до н. э. Кимон потратил огромные деньги на закладку фундаментов первых двух так называемых Длинных стен, а Перикл руководил завершением их строительства в начале 450-х, используя общественные средства. Около 445 г. к ним добавилась третья стена. Осадные машины в V в. до н. э. были еще не слишком совершенны, чтобы пробить каменные укрепления такой толщины, как афинские Длинные стены. Соответственно, вне зависимости от ущерба, который вторжение спартанцев могло нанести сельскому хозяйству Афин за пределами стен, окружающих город, афиняне могли прокормиться, доставляя продовольствие на торговых судах через свой укрепленный порт, а их несравненный флот мог охранять морские пути. Финансовые резервы, накопленные за счет взносов членов Делосского союза, и доходы от серебряных рудников Лавриона позволяли платить за продовольствие и его доставку. Из серебра афиняне чеканили монеты, которые пользовались большим спросом как повсеместно признанная валюта (илл. 8.1). Афиняне также могли безопасно укрыться за своими стенами при атаке спартанского войска на их не столь сильную сухопутную армию. С этой неприступной позиции они могли проводить неожиданные рейды на земли спартанцев, снаряжая в укрепленной гавани военные корабли для высадки войск в тылу врага. Подобно авиации до эпохи радаров, военные корабли афинян могли неожиданно обрушиться на противника, прежде чем тот мог успеть изготовиться к обороне. Поэтому Перикл предложил Афинам двойную военную стратегию: избегать сражений со спартанскими гоплитами на суше, даже если те опустошают афинские земли, но использовать флот для нападений на земли спартанцев и их союзников. В конце концов, предрекал он, превосходящие финансовые и людские ресурсы Афин позволят им выиграть войну на износ. Требуется лишь постоянное руководство со стороны вождей афинян и твердая преданность народа. Возможно, всем придется тяжело, но они выживут, чтобы в итоге возобладать – если у них хватит воли выдержать курс.
Самой большой трудностью в реализации предложенной Периклом стратегии было то, что она требовала от многих афинян, живших за пределами города, покинуть свои дома и поля, которым было суждено быть разграбленными и сожженными в ходе регулярных ежегодных вторжений спартанцев в Аттику. Как сообщает Фукидид, люди никак не хотели покидать сельскую местность, нелегко было афинянам «переселиться в город и бросать свое добро… С грустью покидали они домашние очаги и святыни… И для всех них – деревенских жителей – предстоящая перемена в образе жизни была равносильна расставанию с родным городом»
[102]. Спартанцы начали враждебные действия, впервые вторгшись в Аттику и начав разрушать сельскую округу, надеясь втянуть афинян в сухопутное сражение. Сельские жители Аттики были в ярости, когда, стоя в безопасности на городских стенах, видели дым от их горящих домов и полей. Люди из Ахарн, самого многонаселенного дема Аттики, который лежал прямо к северу от городских стен, были особенно разгневаны, Периклу едва удалось сдержать ополченцев, готовых в ярости броситься в сухопутную битву со спартанскими гоплитами. Каким-то образом ему удалось предотвратить заседание народного собрания по пересмотру стратегии. Фукидид не сообщает, как в точности Перикл смог в этот критический момент заблокировать обычные демократические процедуры. После этого первого вторжения в афинские земли спартанское войско, пробыв в Аттике всего около месяца, вернулось обратно, так как не имело структуры, позволявшей осуществлять снабжение в течение более длительного срока, и не рисковало надолго покидать Спарту из-за страха перед восстанием илотов. По этим причинам ежегодные вторжения в Аттику, которые спартанцы предпринимали в первые годы войны, ни разу не продолжались более 40 дней. Даже за это короткое время спартанское войско могло значительно опустошить сельскую округу. Для афинских граждан, укрывшихся за стенами города, это было личным горем и потрясением.
