Все ожидали победы персов. Греческих воинов, никогда до этого не сталкивавшихся с персами в битве, страшил даже диковинный облик противника: персы носили штаны; греки же были в туниках, с оголенными ногами. К тому же численность персидских войск в битве при Марафоне была громадной по сравнению с отрядами афинян и платейцев. Афинским полководцам – десяти стратегам, избираемым ежегодно в качестве гражданских и военных руководителей Афин, включая еще одного военного деятеля, – необходимо было действовать: они всерьез опасались, что народное собрание из-за неравенства сил решит сдаться без борьбы или сторонники олигархии среди афинской знати попытаются заключить предательское соглашение с царем Персии. Его недавнее решение установить в Ионии демократическое правление показало, что он всегда готов договариваться с теми, кто может обеспечить ему спокойствие подданных. Афиняне и платейцы поэтому решились атаковать вытянутые в линию персидские порядки, ослабив центр своей шеренги и сосредоточив больше воинов на флангах. Тщательно подготовившись тактически, чтобы сократить до минимума время, когда их воины окажутся под обстрелом персидских лучников, стратеги под командованием Мильтиада Афинского (ок. 550–489 гг. до н. э.) велели своим гоплитам атаковать персидский строй бегом. Когда гоплиты, преодолев естественный страх и желание отступить, приблизились к зоне обстрела и стали пересекать Марафонское поле, их металлическая броня зазвенела под градом стрел. Вступив с персами в рукопашный бой, греческие пехотинцы одолели их, чему способствовали более длинные мечи и лучшие доспехи. В яростной схватке усиленные фланги греков истребили оказавшихся перед ними персов и стали смыкаться, сокрушив персидский центр. Затем они загнали арьергард персов в топь, где по одному перебили всех, кто не смог добраться до своих кораблей.
После афинское войско поспешило с поля битвы у Марафона к стенам Афин, преодолев более 40 километров, чтобы успеть защитить город от атаки персидского флота. Нынешняя марафонская дистанция носит это название как раз в честь пути, который греческие воины проделали в 490 г. до н. э. Когда персы отправились домой, так и не взяв Афины, афиняне (по крайней мере те, кто поддерживал демократию) были ошеломлены. Персы, которых они страшились больше всего на свете, отступили. Десятки лет спустя высшей честью для афинянина являлось право сказать о себе, что он сражался при Марафоне.
В символическом смысле победа в Марафонской битве была куда важнее, чем в военном. Неудача карательной экспедиции вывела Дария I из себя потому, что ударила по его престижу, но не потому, что представляла какую-то угрозу безопасности его царства. Простые граждане Афин, из которых состояло их войско, со своей стороны, ярко продемонстрировали готовность защищать свою свободу, отказавшись сдаться врагу, могущество и богатство которого, казалось бы, делали катастрофическое поражение афинян неминуемым. Неожиданная победа при Марафоне вызвала беспримерный рост афинского самосознания: и воины, и руководители Афин после этого всегда похвалялись тем, что твердо стояли против страшных варваров – пусть даже спартанцы не успели вовремя прийти на помощь. Они также всегда почитали платейцев как благородных союзников.
Полномасштабное персидское вторжение
Вновь завоеванная уверенность помогла сплотить население Афин и оказать сопротивление мощному персидскому вторжению в Грецию, начавшемуся в 480 г. до н. э. Дарий I поклялся пойти на Грецию из мести за поражение при Марафоне, но сбор сил со всех концов обширного царства занял так много времени, что он умер, не успев осуществить свой удар возмездия. Его сын, Ксеркс I (правил в 486–465 гг. до н. э.), встал поэтому во главе огромных морских и сухопутных сил, вторгшихся в континентальную Грецию. Греки позже утверждали, что армия Ксеркса была столь велика, что семь дней и семь ночей непрерывным потоком шла через Геллеспонт (Дарданеллы, узкий пролив отделяющий Малую Азию от основной территории Греции) по составленному из пришвартованных вплотную друг к другу кораблей мосту. Ксеркс ожидал, что греческие города-государства просто сдадутся без боя, как только осознают масштаб его сил. Именно так поступили полисы Северной и Центральной Греции – просто потому, что находились на пути вторгшихся персов, и, располагая незначительным населением, не могли надеяться на сколько-нибудь эффективную оборону. Фивы, ключевой город Беотии, расположенный примерно в 80 километрах севернее Афин, также поддержал персидское вторжение, вероятно в надежде получить превосходство над соседями-афинянами в результате ожидаемой победы персов. Фивы и Афины давно враждовали друг с другом из-за вопроса о фиванском господстве над Платеями.
Тридцать один греческий полис, в основном города Центральной и Южной Греции, сформировали военный союз с тем, чтобы противостоять персидскому нашествию, и во главе союза стала Спарта, обладавшая самым грозным войском гоплитов. Союз также обратился за помощью к Гелону, тирану Сиракуз, самого могущественного греческого города-государства на Сицилии. Посольство не увенчалось успехом: Гелон потребовал, чтобы за свою помощь его назначили командующим греческими силами – цена, которую спартанцы и афиняне не готовы были платить. Тогда же Гелон был втянут в борьбу с Карфагеном, сильным финикийским городом на побережье Северной Африки рядом с Сицилией. В 480 г. до н. э. войска Гелона разгромили крупные силы карфагенян в битве при Гимере на северном берегу острова. Не исключено, что карфагенское вторжение на Сицилию и персидский поход в Грецию были намеренно скоординированы, чтобы заставить греческий мир сражаться одновременно на двух фронтах, на востоке и на западе.
В тот же год спартанцы показали свое мужество, когда 300 воинов во главе с Леонидом вместе с другими греками на несколько дней задержали громадную армию Ксеркса в узком ущелье Фермопилы (буквально – «Теплые врата») на восточном побережье Центральной Греции. Ксеркс был ошеломлен тем, что такие незначительные силы не отступили немедленно, столкнувшись с его величественной армией. Но спартанским воинам не свойственно было поддаваться страху. Когда Ксеркс послал разведчика проследить за обстановкой в ущелье, тот сообщил, что спартанцы спокойно расположились у своих укреплений и расчесывают свои длинные волосы. Персы были поражены таким поведением, но на самом деле в обычае спартанских воинов было заплетать свои развевающиеся волосы в косы в знак гордости перед вступлением в битву. Их дерзость отразилась в известном замечании спартанского гоплита на слова о том, что персидские лучники, все вместе выпустив стрелы, могут затмить солнце: «Хорошая новость! – сказал спартанец. – Мы будем сражаться в тени»
[72]. Ущелье было столь узким, что персы не могли использовать численное превосходство, чтобы одолеть защищавших проход греков, более умелых в ближнем бою. Лишь когда один из местных греков в надежде на награду от персидского царя показал захватчикам путь в обход узкого места, защитников смогли перебить, одновременно атаковав их с двух сторон. После этого персидская армия продолжила путь на юг Греции. Триста спартанцев не смогли остановить персов, но показали, что готовы скорее умереть, чем сдаться.
