Каждый гражданин, прошедший агоге, должен был завоевать приглашение в одну из мужских групп, совместно принимающих пищу, – в так называемый общий стол (сисситию, sussition), – в каждой их которых было около 15 человек. Претендентов тщательно проверяли члены группы, любой из них имел право высказаться против соискателя и отправить его к другому общему столу. Пройдя проверку, новый член принимался на условии, что будет регулярно вносить для общей трапезы долю ячменя, фиг, специй и вина, получаемых со своего семейного участка, на котором работают илоты. Очевидно, что к этому добавлялось и некоторое количество мяса, так как спартанская кухня была печально знаменита черной кровяной похлебкой из свинины, которую все прочие греки считали практически несъедобной. Возможно, ее готовили из диких кабанов, на которых любили охотиться спартиаты. Ради этого занятия члены сисситий официально освобождались от обязательных общих трапез. Если кто-то не мог вносить свою долю, ему отказывали в трапезе и он полностью терял гражданские права.
Столь долгое пребывание на таких общих застольях укрепляло в душах юных спартанцев ценности своего общества. Там они выучивались называть всех старших мужчин «отцами»: этим подчеркивалась верность гражданина, прежде всего, сообществу в целом, а не своему роду. В группах сотрапезников старшие мужчины присматривали себе любимцев из числа молодежи, создавая узы близости, включая и физическую любовь к тем, рядом с кем им предстоит идти на смертный бой. Спарта была одним из тех греческих городов-государств, где разрешался или даже поощрялся такой род гомосексуальных связей между мужчинами – любовные связи взрослых мужчин с незрелыми юношами, запретные в других местах. В греческом мире не было единого стандарта, определяющего приемлемость сексуального поведения среди мужчин, и современная терминология и нормативные суждения относительно сексуального поведения зачастую не подходят при описании сложной реальности и разнообразия древнегреческих практик, особенно с точки зрения гендерных норм. В Спарте, например, «достойные и благородные» женщины могли вступать в любовные связи с юными девушками
[55], в других полисах подобные отношения не допускались. В застольях спартанский юноша учился выдерживать грубые шутки и даже насмешки, типичные для военизированной жизни их города-государства. В общем, для взрослевшего юноши общие трапезы во многом были одновременно и продолжением школы, и заменой семье. Мужская группа оставалась его главным социальным кругом, даже когда он достигал зрелости и обзаводился семьей. Назначение этого круга общения заключалось в том, чтобы выковать его систему ценностей и поддерживать ее в соответствии с требованиями единственно достойного спартанского мужчины дела – подчиняться приказам и без страха смотреть в лицо опасности, как подобает воину. Тиртей увековечил этот идеал в своих строках:
Гордостью будет служить и для города, и для народа
Тот, кто, шагнув широко, в первый продвинется ряд;
И, преисполнен упорства, забудет о бегстве позорном,
Жизни своей не щадя и многомощной души…
[56]Спартанские женщины были известны во всем греческом мире своей относительной свободой. Другие греки считали непристойным, что спартанские девочки занимаются физическими упражнениями вместе с мальчиками – и почти без одежды. По-видимому, женщины в Спарте использовали свободу от труда, которую обеспечивало наличие илотов, чтобы сохранять себя в физической форме и рожать здоровых детей, воспитывая из них строгих приверженцев спартанских традиций. Тренированность и была их украшением, поэтому они не пользовались косметикой. Метафора мужского идеала спартанской женщины встречается, например, в стихах поэта конца VII в. до н. э. Алкмана, писавшего песни, которые исполнялись мужскими и женскими хорами на представлениях, обычных для спартанских гражданских и религиозных празднеств. Ослепительно прекрасная и одаренная предводительница женского хора, пишет он,
Выдается, словно кто-то
Посреди коров поставил
Быстрого в беге коня звонконогого
[57].
Хотя в Спарте намеренно запрещалось хождение обычной монеты, чтобы отвратить от накопления материальных богатств, женщины, как и мужчины, могли владеть землей частным образом. Вероятно, дочери наследовали часть земли и имущества, равную половине того, что получали их братья, но они получали свою долю раньше, вступая в брак, а не только после смерти отца. В поздней Спарте все больше земли оказывалось в собственности женщин из-за убыли мужского населения в результате военных потерь, особенно в классическую эпоху.
Поскольку мужья редко бывали дома, женщины управляли хозяйством и домочадцами, включая слуг, дочерей и сыновей, еще не отданных в общественное воспитание. Как следствие, спартанские женщины в своем доме пользовались властью, нигде больше в Греции не виданной. До 30-летнего возраста муж не имел права жить дома со своей семьей, и даже только что женившиеся мужчины наносили лишь краткие визиты женам, проскальзывая в свои дома по ночам. Спартанцы полагали, что из-за этого соитие только яростнее и дети получаются крепче. Эта традиция была лишь одним из спартанских обычаев гетеросексуального поведения, которые греки находили странными. Как уже упоминалось, если муж оказывался бесплоден, при общем согласии замужняя женщина могла забеременеть от другого мужчины: столь настоятельной была потребность в потомстве в этом жестко регулируемом обществе. Другие греки считали подобное соглашение безнравственным. Мужчины по закону были обязаны жениться, холостяков штрафовали и подвергали общественному осмеянию. Свобода спартанских женщин от некоторых ограничений, которые налагались на них в других греческих городах-государствах, имела ту же цель, что и этот закон: обеспечить живую силу для спартанского войска. К началу классической эпохи вечная проблема обострилась, так как не хватало детей, чтобы предотвратить резкое сокращение гражданской общины Спарты. В конечном итоге секс не спас Спарту. Катастрофическое землетрясение 465 г. до н. э. и последовавшее восстание илотов погубили огромное количество спартанцев, и население так и не восстановилось численно, поскольку уровень рождаемости был слишком низок, чтобы восполнить потери в людях, наиболее ценном для полиса богатстве. В итоге спартанцам не удалось родить достаточно детей, чтобы уберечь свое некогда мощное государство от сокращения населения до мизерного количества – настолько малого, что в IV в. до н. э. их город-государство сделался малозначимым в международных делах. Эта перемена – уход Спарты с положения самого могущественного государства Греции Архаической эпохи до положения статиста на международной сцене ко времени Александра Македонского, вероятно, самое яркое подтверждение ключевого значения демографии в истории, дошедшее до нас из Античности.
Ожидалось, что все граждане Спарты должны отбросить личные стремления и сделать целью свой жизни, включая рождение детей, служение городу-государству. Это было тяжкое бремя, потому что постоянной угрозой для выживания Спарты была ее же экономическая основа – великое множество илотов. Поскольку благосостояние Спарты зависело от систематического и жестокого угнетения этих порабощенных греков, вся ее политическая и социальная система, словно луч лазера, была сфокусирована на свирепой воинственности и консервативных ценностях. Перемены для Спарты были опасны. Спартанцы одновременно узаконили на основе своих мужских объединений, сисситий, некую форму равенства, отказывая при этом в общественном и политическом равенстве обычным гражданам, отдав власть узкому олигархическому кругу. Другие греки, хотя и не желали жить, как спартанцы, восхищались высоким уважением, которое спартанцы питали к своим законам как руководству к жизни во враждебном окружении – эту враждебность они создали сами.
