Египетские и хеттские документы запечатлели последствия этих потрясений. В них говорится об иноземных вторжениях, часто со стороны моря. Согласно записям от имени фараона Рамсеса III, около 1182 г. до н. э. он разгромил воинов, вторгшихся с моря, – грозную коалицию захватчиков, рвавшихся с севера в пределы Египта. «Одновременно двинулись все народы, неся войну… ни одна земля не могла отразить их натиск… они распространили свою власть на весь круг земли, и дух их был полон веры и упования: “Наши планы исполнятся!”… Но нет больше семени тех, что пришел на мою границу, с их сердцами и душами покончено навеки… [Тела] их выволокли, окружили и бросили на берегу, мертвыми, в беспорядочных грудах»
[16].
Египетские документы отмечают, что эти «народы моря», как принято называть их сегодня, состояли из множества различных групп. Мы может предполагать, что эти группы происходили из микенской Греции, островов Эгейского моря, Малой Азии, Кипра и разных регионов Ближнего Востока. Они не были едины и не были одним народом; скорее, их можно считать отдельными отрядами, сдвинутыми со своих мест и пришедшими в движение из-за политических и экономических потрясений на родине. Некоторые из них прежде были наемниками в армиях некогда могущественных властителей, которых они, стремясь к власти и добыче, в конце концов свергли. Некоторые пришли издалека в другие страны за наживой. Одна из гипотез, объясняющая, по крайней мере частично, причину этих катастроф, предполагает, что в ту эпоху происходило переосмысление военной тактики. Прежде ключом к победе в битве был удар колесниц, несущих лучников. Полководцы бронзового века в ходе войны для поддержки колесниц использовали пехоту, состоящую в основном из наемников-иноземцев. Около 1200 г. до н. э., согласно этой гипотезе, пехотинцы-наемники осознали, что могут своими длинными мечами и дротиками нанести поражение колесницам, встав плотной стеной против хозяев на колесницах. Воодушевленные сознанием своей силы и ведомые жаждой добычи, стихийно возникавшие отряды наемников восставали против своих бывших нанимателей, разорив и разграбив их владения. Они совершали набеги на полные сокровищ поселения, которые больше не могли защитить себя с помощью старой тактики, всецело полагавшейся на колесницы. Не имея жесткой организации и долгосрочных планов, мятежники фатально ослабили преданные и разграбленные ими цивилизации, но сами были не способны или не заинтересованы в установлении каких-либо новых политических систем, которые заполнили бы пустоту, возникшую после разрушения микенского мира.
Насколько верно это объяснение гибели греческой цивилизации бронзового века, еще не известно – хотя бы потому, что мы должны задаться вопросом: почему пехотинцы-наемники так долго не догадывались о своем преимуществе перед колесницами, если оно и в самом деле у них было, а потом вдруг воспользоваться им, чтобы сокрушить противников? Но одно важное предположение в этом сценарии созвучно истине: археологические данные, которыми мы располагаем в отношении «народов моря», указывают, не на единую группу, подобно волне сеявшую разрушение в Восточном Средиземноморье, но, скорее, на множество отдельных отрядов и различных столкновений. Первоначальные нападения и опустошения вызвали цепную реакцию насилия, втягивавшую с течением времени все больше отрядов грабителей.
Эти группы, вероятно, отличались друг от друга и преследовали разные цели. Некоторые отряды «народов моря», возможно, были сколочены только из мужчин, уходивших в набег в надежде в конце концов вернуться на родину. В других вместе с воинами были и их семьи, искавшие нового пристанища, где они могли бы вести более благополучную и безопасную жизнь, чем в разоренном крае, который они покинули добровольно или были силой изгнаны другими захватчиками. Каков бы ни был их состав, но ни одна группа, снявшись с места, не могла рассчитывать на дружественный прием на чужих берегах, и те, кто надеялся осесть там, должны были быть готовы сражаться за новый дом. Материальный ущерб, который могли нанести такие мародерствующие группы, усугублялся социальными потрясениями, которые также вызывало бы их появление в уже существующих там обществах. Были такие миграции обычным явлением или нет – об их распространенности в современной науке существуют противоположные мнения, но разрушения и потрясения в эпоху «народов моря» известны очень широко в Средиземноморье. В итоге эти сражения и передвижения перекроили политическую, а может быть, и его демографическую карту, хотя неясно, какое количество групп обрело постоянное местожительство вдали от первоначальной родины.
Даже если причины всех бурных перемещений в эпоху «народов моря», при современном уровне знаний, по-прежнему остаются для нас загадочными, их тяжкие последствия для ближневосточной и греческой цивилизаций отрицать невозможно. Некогда могущественная Хеттская держава в Малой Азии рухнула около 1200 г. до н. э., когда захватчики прорвались сквозь ее границы и непрестанными набегами перекрыли пути поставки сырья. Ее столица, город Хаттуса, была сожжена дотла и никогда вновь не заселялась, хотя мелкие новохеттские царства просуществовали еще 500 лет, прежде чем пали под ударом армии Новоассирийского царства. Появление «народов моря» ослабило египетское Новое царство, потребовав огромных военных усилий для отражения удара захватчиков и нарушив международную торговлю Египта в Средиземном море. Борьба за власть между фараоном и жрецами также подорвала централизованную царскую власть, и к середине XI в. до н. э. территория Египта сжалась до своего прежнего ядра на берегах Нила. Финансы и международный статус Египта также были подорваны. Когда в XI в. до н. э. чиновник храма из Фив по имени Уну-Амон путешествовал в Библ в Финикии для покупки кедра для ритуальной ладьи, правитель города оскорбил его, потребовав плату вперед. Царская власть в Египте просуществовала еще несколько столетий после Нового царства, но внутренние распри между фараонами и жрецами в сочетании с частыми нападениями из-за рубежа препятствовали восстановлению централизованной власти. Египет никогда больше не играл на международной арене роль активной и агрессивной державы, каким он был во времена Нового и Древнего царств.
Бедствия этого времени поразили и богатый медью остров Кипр, а также процветающие города на восточном побережье Средиземного моря. Позднее греки называли эти прибрежные народы финикийцами, явно по названию их ценной красновато-фиолетовой краски, которую извлекали из моллюсков, сами же они называли себя ханаанцами. Жители таких городов, как Угарит на побережье Сирии, процветали за счет морской торговли и наслаждались оживленной многоязычной культурой. Катастрофические вторжения «народов моря» разорили Угарит, но первый алфавит, одно из самых блестящих его достижений, уцелел. Буквы, передающие звуки, предлагали более простую и гибкую систему письменности, чем существовавшие до этого системы письма Ближнего Востока или слоговое линейное письмо А или Б. Это новшество возникло где-то между 1700 и 1500 гг. до н. э. на перекрестке культур Восточного Средиземноморья; более поздняя форма этой письменности стала основой древнегреческого и латинского алфавитов и происходящих от них современных западных алфавитов.
