Сэм, увлеченный своей работой и весьма разговорчивый итальянец, всегда был не прочь принять участие в научных дебатах. Слушать его рассказы о его исследованиях было все равно, что прийти на родео и пытаться удержаться верхом на быке. Он молниеносно перескакивал с одной темы на другую, щедро сдабривая свою речь матом, и, чтобы угнаться за его мыслью, приходилось стараться изо всех сил. Вместе с тем находиться в его компании было неизменно приятно. Он всегда говорил все начистоту, не боясь никого обидеть. Во время нашей первой встречи он в свойственной ему непревзойденной манере назвал мое исследование – которое, стоит признать, было тогда еще в зародышевом состоянии – «потенциальной чепухой». Однако я всегда ценил его искренность!
Итак, я изложил ему свои опасения.
«Давайте вернемся к Либерману, – ответил он. – В процессе нашей эволюции мы научились ходить и бегать в поисках пищи. Это помогло нашему виду выжить. Вместе с тем в ходе эволюции мы стали ленивыми. Ленивыми не в том смысле, что нам не хочется что-то делать. Речь идет об отказе от физической активности, которая не стоит затраченных на нее усилий. О том, чтобы избегать ненужных энергозатрат. Мы выработали у себя способность анализировать эффективность расходуемых ресурсов, чтобы не бегать целый день, впустую сжигая калории, хотя наша техника бега и выгоднее, чем, скажем, у шимпанзе. Увидев антилопу в пяти километрах от нас, мы не пускаемся за ней в погоню. Это попросту не стоило бы затраченных усилий, и полученные в результате калории не смогли бы их компенсировать. В нас выработался механизм субъективного восприятия необходимых усилий с целью избежать бестолковых энергозатрат.
Когда ты просишь людей изменить свой стиль бега, им оказывается тяжело это сделать, так как они пытаются взять под осознанный контроль то, что обычно происходит автоматически. Когда мы столь сильно на чем-то концентрируемся, нам кажется, что на это тратится больше усилий, чем на самом деле.
Если бы ты не сказал мне, как реагировали твои спортсмены, – продолжал он, – а вместо этого бы просто спросил: „Сэм, как ты думаешь, что бы случилось, если бы эти бегуны сильно сосредоточились на своей технике?” – то я бы ответил, что воспринимаемые ими усилия значительно возросли. Я бы мог сказать это тебе, полагаясь на научные данные».
Я понимал, с какой проблемой сталкивались мои бегуны. Человеческий мозг жаждет эффективности. Одной из причин успеха нашего вида стала наша потрясающая способность приспосабливаться к любым условиям. Таким образом, мы живем в мире, где нам попросту не приходится много двигаться. Мы стали невероятно эффективны в своей неэффективности.
Человек запрограммирован находить легкие пути и в дальнейшем с них не сходить. Как только человек начинает двигаться более эффективно, это становится проблемой – не из-за энергозатрат, которые на самом деле только падают и, по словам Сэма, не особо влияют на предпринимаемые усилия, – а потому, что нашему сознанию приходится участвовать в этом процессе, в то время как подсознание то и дело вмешивается в происходящее, как бы говоря: «Нет, давай-ка ты снова будешь бегать с пятки и с опущенной головой, потому что нам так нравится и у нас это хорошо получается». Именно этот процесс и приводит к утомлению.
«Приведу тебе один пример, – сказал Сэм со своим сильным итальянским акцентом. – Как-то я тестировал группу спортсменов, которые занимались на велотренажере. Некоторым из них я выводил на экране названия цветов – зеленый, красный, синий и т. д. – и просил определить цвет, которым были написаны эти слова. То есть если слово „красный” было написано синим цветом, то они должны были выбрать синий.
Проблема, – сказал он, – в том, что когда читаешь слово „красный”, написанное синим цветом, то машинально хочется нажать на красный. Чтобы это предотвратить, приходится сознательно себя останавливать. В итоге спортсмены, которые выполняли это задание, уставали гораздо быстрее тех, кто просто крутил педали.
То же самое происходит, когда ты просишь спортсменов сосредоточиться на своих движениях. Так как это требует большого умственного труда, особенно когда они пытаются изменить то, что обычно делают на автомате, то им кажется, что это требует от них дополнительных усилий – помимо тех, которые они прикладывают для самого бега.
Тут-то на помощь и приходит наука, – продолжал Сэм. – Она предсказывает, что нам должно становиться тяжелее, когда мы пытаемся осознанно контролировать собственные движения. С другой стороны, мы знаем, что со временем становится легче. Мы находим новые стратегии, которые становятся автоматическими, и нашему сознанию больше не приходится столь тщательно все контролировать. Так, например, в эксперименте с велотренажерами спустя какое-то время спортсмены стали находить разные способы справиться с поставленной задачей – например, щурились, чтобы было видно только цвет надписи, – в результате чего им приходилось прикладывать меньше усилий.
Происходит процесс обучения. В некотором смысле это похоже на обучение кого-то новому навыку, например игре в теннис, только в твоем случае ты на самом деле имеешь дело с людьми, которым также приходится перебарывать свой многолетний опыт бега в совершенно другом стиле».
Постепенно у меня начала складываться общая картина: чем активнее мы использовали новые движения, тем более машинальными они становились. А если эти движения были эффективнее тех, что мы делали прежде, то со временем снижались не только воспринимаемые, но и фактические энергозатраты. От нас лишь требовалось перетерпеть неизбежные первоначальные трудности, связанные с кажущимся увеличением затрачиваемых усилий в процессе усвоения новых движений.
Лично мне это казалось чем-то удивительным. Многие из нас действительно умеют бегать, и в простоте бега заключается одновременно и его красота, и самая большая проблема.
Я же стремился раскрыть секреты того, как мы бегали десять тысяч лет назад, когда были охотниками-собирателями. Мне хотелось, чтобы в своем беге люди использовали то, чем наградила их мать-природа, сделав более приспособленными для выполнения стоящих перед ними задач, а не просто более выносливыми. Причем теперь я был убежден, что ключ к разгадке скорее в нашем программном
[12], а не аппаратном обеспечении
[13]. Если донести до бегуна эту идею, а также то, какие трудности ему понадобится преодолеть, включая изначально кажущееся увеличение затрачиваемых усилий, то ему будет гораздо проще справиться с ними. Он должен понять, что воспринимаемая нагрузка увеличивается из-за того, что он пытается изменить свою норму, задействовав в этом процессе свое сознание, и со временем, когда организм подстроится под новые движения, ему станет намного легче их выполнять.
