Сервантес оглянулся и увидел сотни таких же, отвергнутых, брошенных. Он понял, почему больше никто не видел маэстро Джордано. Художник в отчаянных попытках вернуть утраченное вдохновение и запечатлеть сияние Франчески ди Парма с каждым ударом кисти терял рассудок. Его безумие оставило след в виде незаконченных холстов, разбросанных по всему дворцу, словно змеиная кожа.
– Я давно вас жду, – произнес кто-то за его спиной.
Сервантес обернулся. Истощенный старик с длинными и спутанными волосами, в грязной одежде, с остекленевшим взглядом покрасневших глаз смотрел на него, улыбаясь, из угла зала. Он сидел на полу, перед ним – бутылка вина и бокал. Маэстро Джордано, один из самых знаменитых художников своего времени, в своем собственном доме превратился в безумного оборванца.
– Вы пришли забрать ее, правда? – спосил он.
Сервантес не знал, что ответить. Старый художник налил себе еще вина и поднял бокал.
– Вы знали, что отец построил этот дворец для меня? И убеждал, что он защитит меня от мира. Но кто защитит нас от нас самих?
– Где Франческа? – спросил Сервантес.
Художник, смакуя вино, взглянул на него пристально, с сардонической ухмылкой.
– Вы действительно думаете, что одержите победу там, где многие потерпели поражение?
– Мне не нужна победа, маэстро. Я просто хочу освободить девушку, которой не пристало жить в таком месте, как это.
– Как благородно лгать даже самому себе! – провозгласил Джордано.
– Я явился сюда не за тем, чтобы спорить с вами, маэстро. Если вы не скажете мне, где она, я сам ее найду.
Джордано осушил бокал, кивнул:
– Я не стану препятствовать вам.
Джордано поднял голову к лестнице, которая, скрываясь в тумане, тянулась наверх, к куполу. Вглядевшись в полумрак, Сервантес заметил ее. Франческа ди Парма, видение света среди теней, медленно спускалась вниз, нагая и босая. Сервантес поспешно снял плащ и прикрыл ее, сжимая в объятиях. Ее взор, полный бесконечной печали, устремился на него.
– Кабальеро, уходите из этого проклятого места, пока не поздно, – прошептала она.
– Уйду, но только вместе с вами.
Джордано в своем углу захлопал в ладоши;
– Великолепная сцена! Любовники в полночный час на лестнице, ведущей в небо.
Франческа посмотрела на старого живописца, на человека, который полгода держал ее в плену, с нежностью, без тени обиды. Джордано улыбнулся, робко, словно влюбленный подросток.
– Прости, любовь моя, за то, что я не был тем, кого ты достойна.
Сервантес хотел увести девушку, но та не сводила глаз со своего похитителя, старика, который, казалось, готов был испустить последний вздох. Джордано снова наполнил бокал и протянул ей:
– Последний глоток на прощание, любовь моя.
Франческа, высвободившись из объятий Сервантеса, подошла к Джордано и встала рядом с ним на колени. Протянула руку и погладила его по морщинистой щеке. Художник, закрыв глаза, буквально растаял от прикосновения. Перед тем, как уйти, Франческа приняла бокал и выпила вино, которое ей налил Джордано. Она пила медленно, опустив голову, держа бокал обеими руками. Потом выронила его, и стекло разбилось около ее ног на тысячу осколков. Сервантес поднял Франческу, и она предалась в его власть. Даже не взглянув больше на живописца, он направился к парадной двери дворца с девушкой на руках. Выйдя наружу, увидел, что стража и слуги ждут его. Никто и пальцем не пошевелил, чтобы задержать Сервантеса. Один из вооруженных людей держал в поводу вороного коня. Сервантес принял его не без колебаний. Как только он решился, дворцовая стража молча расступилась, не сводя с него глаз. Сервантес вскочил в седло, по-прежнему сжимая Франческу в объятиях. Они уже ехали, держа путь на север, когда пламя охватило купол дворца Джордано, и небо над Римом окрасилось в багрец и припорошилось пеплом. Они скакали день за днем, ночи проводя в гостиницах и на постоялых дворах, где монеты, которые Сервантес нашел в переметных сумах, им позволяли укрываться от холода и нескромных взглядов.
Лишь через несколько дней Сервантес заметил, что дыхание Франчески отдает миндалем, а вокруг глаз появляются темные круги. Каждую ночь, когда девушка безоглядно отдавала ему свою наготу, Сервантес сознавал, что это тело исчезает под его руками, отравленное вино, которым Джордано пожелал освободить ее и себя от проклятия, пылает в венах Франчески и изнуряет ее. На протяжении пути они останавливались в лучших местах, где лекари и мудрецы осматривали девушку, но не сумели определить болезнь. Франческа угасала днем, едва могла говорить или держать глаза открытыми, и оживала ночью, околдовывая все чувства поэта, направляя его руки. В конце второй недели пути Сервантес нашел ее бродящей под дождем по берегу озера, простиравшегося рядом с постоялым двором, где они остановились на ночь. Дождь струился по телу Франчески, а она, раскинув руки, поднимала к небу лицо, словно в надежде, что жемчужные капли, покрывавшие кожу, смогут вырвать из тела душу, пораженную проклятием.
– Ты должен оставить меня здесь, – сказала она. – Забудь меня и продолжай свой путь.
Но Сервантес, видя, как день ото дня угасает этот свет, поклялся, что никогда не распрощается с ней, что, пока она дышит, будет бороться за ее жизнь. Сплетенную с его жизнью.
Когда они преодолели Пиренеи, держа путь на полуостров, и по берегу Средиземного моря направились к Барселоне, у Сервантеса уже скопилось сто страниц. Он сочинял ночами, глядя, как Франческа спит беспокойным сном. Чувствовал, что слова, образы, ароматы, запечатленные на письме, единственный способ поддерживать в ней жизнь. Каждую ночь, когда Франческа изнемогала в его объятиях и погружалась в сон, Сервантес, прибегая к тысяче и одному обману, лихорадочно пытался воссоздать ее душу. Когда через несколько дней его конь пал перед стенами Барселоны, пьеса, которую он сочинял, была окончена, а у Франчески появился румянец на щеках и блеск во взгляде. На всем своем пути Сервантес грезил наяву, что в этом приморском городе найдет приют и надежду, а какой-нибудь задушевный друг поможет отыскать кого-то, кто напечатает его рукопись. Когда люди прочитают его историю и потеряются во вселенной эстампов и стихов, вокруг нее сложившейся, Франческа, которую он воплотил чернилами на бумаге, и девушка, умирающая каждую ночь в его объятиях, сольются воедино и вернутся в мир, где проклятие и нужду можно одолеть силой слов и где Бог, в каком бы месте он ни таился, позволил бы ему еще хотя бы один день пробыть с ней рядом.
(Отрывок из «Тайных хроник Города Проклятых» Игнатиуса Б. Самсона, издание Барридо и Эскобильяс, S. A., Барселона, 1924)
Барселона, 1569
Франческу ди Парма похоронили два дня спустя под пылающим небом, которое скользило над безмятежной гладью моря и, словно зажигая свечи, наполняло светом паруса кораблей, стоявших на якоре во внутренней гавани порта. Девушка умерла ночью, в объятиях Сервантеса, в комнате, которую они занимали на последнем этаже старого дома по Широкой улице. Печатник Антони де Семпере и Санчо находились рядом в момент, когда Франческа в последний раз открыла глаза и, улыбнувшись возлюбленному, прошептала: «Отпусти меня».
