– Пожалуйста, продолжай, – попросил он.
– Нет! – резко ответила Анна.
– Мне понравилось, как ты играешь.
– Я не собираюсь продолжать играть, когда ты наблюдаешь за мной из тени, как какой-то… какой-то пианинный извращенец.
– Так меня еще никто не называл, – громко хмыкнув, сказал Аттис. – Ничто так не заводит, как девушка, играющая в темноте грустные мелодии на пианино. О да, детка!
Это было настолько нелепо, что Анна чуть было не улыбнулась, но потом вспомнила о своих обидах и злости на молодого человека.
– Если ты не собираешься уходить, это сделаю я. – С этими словами она поднялась со своего места.
– Ты собираешься оставить пианинного извращенца НАЕДИНЕ с пианино? Кто знает, что может случиться… – Аттис пригнулся, и сборник гимнов, брошенный Анной, пролетел мимо. Молодой человек прошел в комнату, и дверь за ним захлопнулась. – А что за мелодию ты наигрывала? Она была такой… печальной.
– Не важно.
– Перед тобой нет никаких нот. Ты сама ее сочинила? – Он посмотрел на нее убеждающе, вопрошающе.
Анна выдержала его взгляд, не опустив глаз.
Аттис подошел к пианино, приподнял его крышку и заглянул внутрь.
– Что ты делаешь? – Девочка не могла скрыть своего изумления.
– Я бы хотел посмотреть, как оно работает, когда ты играешь, – пояснил молодой человек.
– Ты очень странный, – на этот раз совершенно искренне сказала Анна.
Он наклонил голову к внутренностям пианино и махнул Анне рукой, чтобы она продолжала играть.
– Я же сказала тебе, что не стану играть, – повторила девочка.
Он выглядел таким разочарованным, что она почувствовала укол вины. Нет! Он всегда получает то, что хочет. Именно так он и действует.
– Я должна идти. – С этими словами девочка подхватила свою сумку и направилась к двери.
Внезапно кто-то нажал клавишу пианино. Анна обернулась на звук, но Аттис стоял в футе от инструмента. Еще одна клавиша пианино опустилась, хотя никто к ней не прикасался. А затем медленно, осторожно мелодия детской песенки «Тати-тати» заполнила комнату.
Анна закатила глаза, глядя на Аттиса, но магия словно приковала ее к месту. Наконец девочка задала вопрос, который сотни раз хотела задать своей тете:
– Как ты это делаешь?
– Я могу научить тебя, если ты сыграешь мне свою мелодию, – ответил молодой человек, лукаво улыбнувшись.
– Нет, – отрезала Анна, и в ответ пианино издало театрально драматический аккорд.
Аттис сел за пианино и положил руки на клавиши. Его пальцы были длинными и сильными. Он мог бы стать отличным пианистом.
– У моего отца в доме было пианино. Я так и не научился играть на нем, но сам отец играл превосходно.
Молодой человек никогда прежде не рассказывал о своем отце. Его признание прозвучало как-то странно интимно в темной тишине музыкального класса. Анна хотела бы расспросить Аттиса об отце, но не знала толком, как это сделать.
– Как ты себя чувствуешь? Я про вьюнок. – Аттис посмотрел на нее снизу вверх.
Вопрос застал девочку врасплох, как и беспокойство во взгляде молодого человека. От его глаз было не так легко укрыться – их внимание, прикованное к тебе, было таким абсолютным.
– Хорошо, – коротко ответила Анна, а затем со вздохом добавила: – Ничего ведь не поделаешь.
– Анна, твоя тетя травит тебя в течение вот уже девяти лет. Это нехорошо. – Аттис поднялся, и комната вдруг как-то резко уменьшилась в размерах.
Анна встала позади пианино, чтобы инструмент оказался строго между ней и Аттисом. Он уже слышал ее музыку, а потому она не решилась сказать ему всю правду – о том, как предательство тети разрывало ей сердце, о том, какой одинокой она себя чувствовала, о том, как ей было страшно. В любом случае почему все это должно его волновать?
– Я так и не поблагодарила тебя, – вместо этого напомнила девочка. – За то, что помог распутать это дело. По крайней мере, теперь я узнаю наверняка, могу ли я в принципе колдовать или нет. Пока, правда, все выглядит не слишком многообещающе, – пробормотала Анна, как будто последнее не имело для нее ровным счетом никакого значения.
– Конечно можешь, – заверил ее Аттис. – Для меня это ясно как божий день. Твоя магия почти вышла на поверхность. Я только что ее слышал.
Анна не знала, что ответить. И почувствовала огромное облегчение, когда услышала звонок.
– Нам пора. Урок вот-вот начнется, – сказала она.
– Я слышал. Не уверен, что мне стоит идти.
– Да брось!
– Мне надо попрактиковаться в игре на тромбоне. – Молодой человек ткнул пальцем в тромбон, висевший на стене.
– Аттис, тебя вот-вот исключат. Ты не делаешь ровным счетом ничего – не работаешь на уроках, не выполняешь домашние задания. Зачем ты вообще ходишь в школу? – Анна отказывалась это понимать.
– Потому что этого хотел мой отец. Он считал, что учеба – необходимая трата времени и что я должен довести ее до конца. Так я и поступлю. Я ничего не могу поделать с неприязнью ко мне некоторых здешних учителей. И все потому, что я не сижу и не говорю так, будто кол проглотил. Просто я умнее их.
– Завалить учебу было бы не самым умным решением.
Аттис пожал плечами.
– Что ты собираешься делать со своей жизнью после школы? Кем бы ты хотел стать? – спросила Анна.
– Стриптизером, – очень серьезно ответил он.
Анна фыркнула и покачала головой:
– Я думаю, чтобы стать стриптизером, нужно быть человеком. А судя по твоим же словам в ту ночь на крыше, ты не волшебник. Может, ты вообще не человек? Я даже не уверена, что под своей рубашкой ты не прячешь щупальца.
– Ах, так вот что растет у меня из груди! – нахмурившись, сказал Аттис.
Если уж он не постеснялся задать ей свои вопросы, то и она не побоится получить ответы на свои.
– Давай без шуток. Кто ты, если не волшебник? – спросила Анна.
– Вампир, – просто ответил молодой человек.
– Что, правда? – переспросила Анна, сощурив глаза.
Она не то чтобы была экспертом по разумным волшебным существам; девочка не была уверена, что такое в принципе возможно.
– Нет, – сдался Аттис. – Но было бы сексуально, не правда ли?
Анна сердито посмотрела на него.
– Так кто же ты тогда? – не отставала она. – Колдун? Это ведь не совсем то же самое, что волшебник? Или ты маг – так у вас в Америке называют людей, обладающих нашими способностями?
Аттис покачал головой.
– Фея? Оборотень? Фея-оборотень?
