– Снова одно и то же… – цедит Генри.
Он намерен сказать еще что-то, но Роуз быстро перебивает его.
– В самом деле, Генри, – говорит она, шумно бросая ложку на тарелку, подается вперед и застывает. – Неужели вас так задевают мнения, отличные от вашего собственного? В деловой сфере, прежде чем принимать решение, стоило бы учесть все точки зрения, все факты, а не опираться на устоявшееся мнение. А что в парламенте, что за его пределами господствует стойкий предрассудок: мнение женщин о государственных делах не имеет никакой ценности!
Софи прыскает со смеху.
– Роуз! – шипит Элинор, впервые за вечер встретившись глазами с Эдвардом. – Пожалуйста, не за обеденным столом.
– Ничего, пусть продолжает! – Генри оглядывает собравшихся. Судя по лицу, слова Роуз скорее позабавили его, нежели оскорбили. – Я привык к вспыльчивым женщинам. За свою жизнь я приобрел достаточно опыта в общении с ними.
Софи хмыкает. Собравшиеся молчат. Тишину нарушает лишь стук ложек и музыка, льющаяся из граммофона.
– Великолепный суп! – через несколько минут восклицает Бартон. – Передайте это миссис Беллами. Сегодня она превзошла себя. Что скажешь, Лиззи?
– Да! – подхватывает Лиззи. – Кстати, Эдвард, давно хотела спросить: как ваши успехи в дрессировке Байрона? Бартон ничего не может поделать с нашим псом. Видели бы, в какого зверюгу превратился этот милый щеночек! Зовешь его – не откликается. Крадет еду со стола и жует всю обувь, какая ему попадается!
Краешком глаза Эдвард видит, как Роуз коснулась руки сестры и подмигнула Софи. Женский заговор в его доме? На ум приходят три ведьмы из «Макбета». Нет, так нечестно! Он звонит в колокольчик, чтобы подавали второе.
Он всегда гордился своим браком и считал, что ему повезло больше, чем Генри. Однако сейчас, чувствуя волны неприязни, исходящие от жены, он мрачно думает, так ли это на самом деле.
VIII
И как там моя девочка?
Она по-прежнему жива. Влачит свое существование, невзирая на ваше отвратительное обращение с ней. Она все еще в этом мире вопреки царапинам на коже и распухшим участкам тела. Она глядит на мир безучастными остекленевшими глазами, уйдя глубоко внутрь своего разума, искалеченного и одурманенного вашими отвратительными лекарствами.
Моя драгоценная девочка с ее видениями женщин с огненными волосами и собак с пылающей рыжей шерстью. Я решила противостоять вашим ненавистным препаратам. Я удваиваю свои усилия, дабы осыпать ее моими величайшими дарами. Они будут дождем изливаться на нее. В отличие от вас, вгоняющих ее в рамки, которые умаляют и унижают ее человеческое достоинство, мне не стыдно делать ей подарки. Там, где вы превращаете ее мир в бесцветную и бесплодную пустыню, я делаю наоборот: я еще глубже погружаюсь в ее разум и наполняю его нескончаемыми видениями.
Когда этих видений становится слишком много, я нахожусь рядом с ней. Я рядом, когда ей от боли сводит живот, когда ей жжет горло от солей бромида, которые вы вталкиваете в нее; когда фенобарбитал еще сильнее отупляет ее мозг. Я рядом, когда она плачет по матери или тянет руку, чтобы схватить видение. Не вы, а я нахожусь с ней, когда она трясется и дергается в конвульсиях, когда ее руки молотят воздух, а голова запрокидывается. И когда она ударяется о стены и сползает на пол, я тоже нахожусь рядом.
Не вы, а я смотрю, как она, изможденная до предела, сворачивается калачиком и засыпает.
Впрочем, есть еще некто, проявляющий к ней внимание.
Речь о молодом амбициозном враче. Вы зовете его доктором Эверсли. Доктор Эверсли, чье пристальное внимание к девочке сильно меня нервирует.
Этот доктор Эверсли нависает над ней, вглядываясь в ее лицо, в ссадины и синяки на теле. Он похож на голодного льва, обнюхивающего добычу.
«Она как нельзя лучше подходит для моих экспериментов, – бормочет он себе. – Просто идеально. Главное, чтобы сэр Чарльз позволил мне заняться ею».
Глава 25
Элинор
Это письмо приходит с утренней почтой. Адрес на конверте написан от руки незнакомым Элинор почерком. Заметив сассекскую марку, она испытывает прилив страха. В Сассексе находится колония Хит. Но оттуда не приходит писем на ее имя. Раз в месяц сэр Чарльз присылает Эдварду отчет о состоянии Мейбл. Элинор противно читать эти отчеты, вызывающие чувство безнадежности. В них отстраненно и сухо описывается состояние Мейбл, число припадков и ухудшающееся состояние ее ума.
Элинор отодвигает конверт и быстро просматривает остальную почту. Ничего интересного. Оставив письма на столике в холле, она быстро надевает плащ и шляпу, натягивает перчатки и опускает странное письмо в сумочку. Затем торопится к выходу, где уже стоит машина, поданная Уилсоном. Ей никак нельзя опоздать на ближайший поезд в Лондон.
Заняв место в купе первого класса, Элинор достает из сумочки конверт. Напротив нее сидит пожилая супружеская пара. Сложив руки на коленях, оба молча смотрят в окно, за которым все быстрее проносятся окрестные пейзажи.
Строго конфиденциально. Разглашению не подлежит
27 августа 1929 г.
Уважаемая миссис Хэмилтон!
Я искренне надеюсь, что Вы не упрекнете меня за непосредственное обращение к Вам. Я делаю это, поскольку встревожена состоянием Мейбл. Вам стоило бы как можно быстрее приехать в колонию, поскольку я считаю, что Ваша дочь находится в критическом положении.
Я пишу это письмо, так как серьезно обеспокоена состоянием здоровья Мейбл. Пожалуйста, не упоминайте моего имени в качестве причины, побудившей Вас приехать в колонию. Если руководство узнает об этом, скорее всего, я лишусь своей работы.
Искренне Ваша,
мисс А. Мэннерс, старшая медсестра Младенческого замка, колония Хит
Элинор стремительно входит в кабинет сэра Чарльза Лоусона. Он встает, здороваясь с ней, чуть сутулый; его морщинистое лицо серьезно и непроницаемо.
Оба садятся и некоторое время смотрят друг на друга, разделенные пространством письменного стола.
Врач откашливается:
– Что привело вас ко мне, миссис Хэмилтон?
– Естественно, состояние Мейбл.
– Понимаю. Вы сегодня без профессора Хэмилтона? – сопя носом, спрашивает он.
По спине Элинор ползет раздражение. Оно топорщится, словно щетинки на шкуре свиньи.
– Как видите. Эдвард занят.
– Да, конечно. Он ведь всегда очень занят.
– Так оно и есть.
Сэр Чарльз складывает руки на столе и, насколько она может судить, смотрит на нее с явным недовольством.
– Я хотела бы узнать об изменениях в состоянии Мейбл, – сделав глубокий вдох, начинает Элинор. – Эдвард сообщил мне, что сейчас ей дают фенобарбитал. Скажите, есть какие-либо улучшения? – Подражая матери, она немного понижает голос и твердым тоном добавляет: – Насколько понимаю, я вправе задавать вам подобные вопросы. – И улыбается.
