– Хорошо.
Элинор застывает возле стола. Эдвард приносит стаканы с напитками.
– Я ничего не понимаю, – торопливо начинает она. – То есть вначале я подумала, что ты забыл передать мне эти записи или, хуже того, я допустила чудовищную ошибку и выбросила их вместе с прочим бумажным мусором. Я с ума сходила от беспокойства. Но затем я проверила твой отчет и увидела, что туда включены данные по исчезнувшим пятидесяти трем случаям. Когда же я наконец отыскала эти записи, то обнаружила несовпадение. Получается какая-то бессмыслица. – Элинор поворачивается к нему и пристально смотрит в глаза. – Эдвард, я все время только и думаю об этом. Ничего другого в голову не лезет. – Она нервно сглатывает; видно, как напрягается ее горло. – Эти результаты, настоящие результаты, – они показывают совсем другое. Понимаешь? Они ничуть не подкрепляют гипотезу, в которой ты так уверен.
Эдвард отворачивается. Пристальный взгляд жены жжет ему кожу. Он откашливается и говорит:
– Знаешь, Элинор, было бы намного лучше, если бы ты просто спросила у меня, а не рылась своевольно в моем столе. Как-никак, это мой исследовательский проект. Следовательно, и все ответы находятся у меня.
– Да, конечно. Я это сознаю. Мне так и следовало бы поступить, однако…
– Я должен был исключить их из своего отчета.
– Что ты имеешь в виду?
– Отсутствие согласованности. Проверки должны быть честными и одинаковыми для всех случаев, с одинаковыми параметрами, чтобы их можно было правильно измерить. Что касается исключенных мною результатов, их параметры не отличались согласованностью, а значит, их пришлось отбросить. – Элинор молчит, и он продолжает: – Ради экономии времени и во избежание ненужных расходов я заменил данные изъятых проверок другими, которые взял из похожих проверок, где параметры более согласованны. По счастливой случайности, некоторые исследования охватывали и большее число приемных детей.
– Эдвард… – Чувствуется, она мучительно подбирает слова. – Ты же не можешь… Здесь что-то не так. Проверки детей должны были быть точно такими же, только тогда можно говорить о сравнимости. «Похожие» – этого недостаточно. Насколько они похожи? И где результаты тех проверок? Почему я их не видела?
– Понятия не имею, где они. Должно быть, где-то потерялись.
– Что? – (Супруги смотрят друг на друга.) – Погоди! – Элинор отставляет стакан и берет черновик отчета.
Эдвард делает большой глоток виски. Пальцы плохо слушаются его. Он закуривает сигарету, глубоко затягивается и ждет, когда табак успокоит растревоженные нервы. На его беду, Элинор слишком сообразительна. Он смотрит, как она открывает последние страницы отчета и читает вслух:
– «Если принять во внимание результаты по сгруппированным случаям усыновления и по детям из низших социальных слоев, можно проследить четкую взаимосвязь между наследованием как умственных способностей, так и вышеупомянутых черт характера и особенностей поведения, включая и преступные наклонности».
Открыв рот, она смотрит на мужа, заглядывая ему в глаза. Ее собственные полны тревоги.
– Да, и что? – спрашивает Эдвард, которому трудно выдерживать взгляд жены.
– А то! – Она швыряет отчет на стол. – Бóльшая часть случаев, на которые ты, Эдвард, опирался, чтобы прийти к такому выводу, – это именно те случаи, которые ты исключил и заменил. – Она подходит к мужу; ее голос становится резче. – Удобно, не правда ли? Как получилось, что случаи, которые ты исследовал прежде и нигде не упоминал, так удивительно похожи на эти? Как ты мог получить две такие большие выборки по детям одинакового возраста, социального слоя и происхождения, но со столь разными результатами?
Ее голос режет, словно бритва. Эдвард начинает потеть.
– И надо же, до чего точно они вписываются в твою гипотезу. И как странно, что мой аккуратный до педантизма Эдвард потерял все исходные данные! Я просмотрела результаты всех остальных проверок, и мне показалось, что различия в недостающих проверках, даже если эти проверки проводились правильно, ничтожно малы. Различия слишком уж аккуратные. Получается бессмыслица, если только…
Элинор не замечает, что говорит все громче, размахивая при этом руками.
– Если только… что? – спрашивает Эдвард, внутренне приготовившись услышать обвинение.
Щеки Элинор раскраснелись, тело напряглось от захлестнувшей ее неприязни. Она делает глубокий вдох и…
– Если только ты не фальсифицировал результаты.
Обвинение брошено.
Эдвард смотрит в окно, где заходящее солнце окрашивает небо в кроваво-красные тона.
– Это попахивает обвинением, – тихо произносит он, желая закончить разговор, от которого у него мурашки по телу. – На самом деле в тех пятидесяти трех случаях, что не дают тебе покоя, проверки были проведены неправильно, и потому…
– В каком смысле неправильно? В том, что их результаты оказались не такими, какими бы тебе хотелось?
– Во многих смыслах. – Он снова оттягивает чересчур тугой воротник. – Я сейчас не намерен обсуждать с тобой все технические детали.
Элинор качает головой и усмехается:
– Поверить не могу! Неужели ты всерьез собираешься представлять такой отчет? На твои «доказательства» будут опираться в создании законов. Законов об обращении с людьми. С людьми, Эдвард! Такими, как наша дочь. Это слишком важно! Неужели ты не понимаешь?
Эдвард поворачивается к окну. Сад наполняется сумерками. На фоне огненного неба деревья выглядят рельефнее. Он допивает виски, наслаждаясь жжением в горле.
– Нет ничего постыдного в том, чтобы попросить дополнительное время на обработку результатов, – уже мягче говорит Элинор. – Если ты хочешь опереться на данные ранних исследований, может, я смогу тебе в этом помочь? Мне понадобится составить каталог и проверить каждый случай, как я делала с теми.
– Это невозможно. – Эдвард по-прежнему стоит к жене спиной. – Этих записей не существует. Не было никаких ранних исследований.
Его слова повисают в воздухе. Тишину кабинета заполняет тиканье напольных часов в коридоре.
– Боже мой! – со стоном произносит Элинор. – Как ты мог? Я считала тебя человеком высоких моральных принципов.
Эдвард стремительно поворачивается к ней.
– А я и придерживаюсь высоких моральных принципов. Но неужели ты не понимаешь, что в данном случае цель оправдывает средства? – умоляющим тоном спрашивает он.
– Нет! – Глаза Элинор расширены, подбородок вздернут, волосы растрепались. Она принимается ходить по кабинету. – Нет, Эдвард, я не понимаю, и ты должен это знать. То, что ты делаешь, никуда не годится. Твои действия совершенно неэтичны! – выкрикивает она. – Ты построил отчет на ложных данных!
– Элинор, успокойся! Нам только скандала не хватало. Данные не ложные, а просто… адаптированные.
