В холодные ветреные мартовские деньки Фэллон начала учить их обращаться с мечом. Оказалось, что Колин – смертельно опасный противник, отчаянный и стремительный. Он за считаные дни осваивал то, на что у сестры уходили недели, чем невероятно раздражал ее.
Фэллон вплотную занялась тренировками старшего из братьев. Она победила его множество раз, но для этого приходилось прилагать немало усилий.
Саймон же оказался крепким орешком. Он согласился сражаться с дочерью в полную силу, но лишь при условии, что удары не будут причинять ей вреда. Как бы она ни спорила, отец не уступал.
Он отказывался бить своих детей.
Несмотря на ограничение, Фэллон с удивлением поняла, что не может победить отца без применения магии. И переняла у него множество новых приемов.
Когда они впервые решили провести бой на ножах – братья подпрыгивали от нетерпения, предвкушая зрелище, – Саймон поступил так, как и всегда, когда дело касалось клинков. Проверил остроту лезвий на себе.
– Они не порежут и не поранят, – в который раз заверила отца Фэллон, которая всегда зачаровывала холодное оружие.
– Лучше перестраховаться, чем потом пожалеть, – отмахнутся тот, поочередно проводя лезвиями ножей по предплечью и отдавая один из клинков дочери. – Подойдет.
Они принялись медленно обходить друг друга по кругу. Мальчишки выкрикивали слова поддержки или оскорбления. Лана вышла на крыльцо. Ей было не по себе всякий раз, когда муж с дочерью сходились в поединке, оба собранные, готовые напасть. В такие моменты их глаза становились холодными и оценивающими. При каждом ударе сердце Ланы уходило в пятки и не желало оттуда выбираться до конца схватки.
Саймон сделал выпад и резко повернулся вокруг своей оси. Фэллон сделала то же самое. Поэтому их яростные удары ногами и последующие взмахи ножей не нашли целей.
Этот ужасный танец все продолжался и продолжался.
По молчаливому соглашению противники выпрямились и разошлись.
– Похоже, ничья? – спросила Лана, перекрикивая разочарованные стоны сыновей.
– Ты неплохо управляешься с ножом, – утирая с лица пот, похвалил Саймон.
– Ты тоже.
– Я сражался не в полную силу, – ухмыльнулся он.
– Правда? Как и я.
– Что ж, – фыркнул Саймон, разминая плечи и принимая боевую стойку. – Не сдерживай себя.
– И ты.
И они с Фэллон снова бросились друг на друга.
Лана закусила губу, с ужасом наблюдая за ударами, выпадами, взмахами ножей. И вскрикивала каждый раз, как чье-то лезвие достигало цели и кто-то из любимых дергался от неощутимых порезов. Затем Саймон молниеносно оказался за спиной дочери, схватил ее и полоснул по горлу.
– Ты управляешься с ножом гораздо лучше, чем неплохо, – прокомментировала Фэллон, сгибаясь, уперев руки в колени и тяжело дыша.
– Ты тоже.
– Покажи мне это движение.
– Непременно. Но должен отметить, что если бы лезвия не были затуплены, то я бы к этому времени уже ослабел от потери крови. Адреналин позволил бы продержаться, но ты нанесла порезы близко к паре важных артерий. Удастся попасть по плечевой, бедренной или шейной – и бой закончится очень быстро.
– Знаю, но чтобы к ним подобраться, мне пришлось бы… – Фэллон шевельнула кистью, отбросив отца назад волной энергии, и быстро резанула его вдоль предплечья. – Сделать так.
– Так почему ты этого не сделала?
– Во-первых, мне нужно совершенствоваться. А во-вторых, когда-нибудь мне предстоит сразиться с противником, обладающим магией. И тогда я буду блокировать силовые удары, пытаясь при этом нанести смертельную рану ножом. Да даже если враг попадется обычный… Мои силы должны служить только свету и использоваться только для спасения жизней. Нельзя применять магию только для собственного удобства. Я… я должна быть уверена.
– Послушай меня, – покачал головой Саймон, глядя дочери в глаза – как воин воину. – Ты должна делать все возможное, чтобы выжить. Использовать все доступные способы и приемы. Если ты умрешь, битва будет проиграна. Не только для тебя, но и для твоих подчиненных, соратников, людей, которых ты не сумеешь защитить. Невинные не должны погибнуть только потому, что ты решила играть по правилам. На войне нет правил. – Он убрал клинок в ножны, обнял Фэллон и поцеловал ее в макушку. – Ты меня измотала, малышка. – Как только он произнес это, рядом материализовалась Лана и протянула мужу стакан холодного пива. – Ого! Спасибо!
– Уже давно практикуюсь в перемещениях. Думаю, пора сделать перерыв. Фэллон, мне очень нужна твоя помощь в одном деле, – добавила она, увлекая дочь за собой к дому, а уже внутри пояснила: – Твой отец не поймет твоих доводов насчет магии. Он знает, что применение дара во вред другим идет вразрез с нашей природой, но также знает, каково это – сражаться за чужие жизни.
– Я понимаю, мам. Правда, понимаю.
– Нам с Максом было невероятно тяжело решиться на убийство с помощью магии. Это и должно быть тяжело. Однако твой отец прав. Если тебе или кому угодно из нас придется использовать наш дар как оружие – мы должны это сделать. Не ради собственного удобства, как ты сказала, не бездумно, но мы должны применить силу. И не только тогда, когда враг обладает магией.
– Я уже применяла ее. Не представляю, сколько людей пострадало во время взрыва цистерн с горючим. И для поджога мне пришлось использовать свой дар.
– А сколько человек ты при этом спасла? Порядочных солдат и невинных? У тебя не было выбора. И, боюсь, тебе придется делать это снова и снова.
– Но этот путь может привести во тьму, – прошептала Фэллон.
– С тобой этого не случится. Макс же не стал злым. Я не стала. И ты не станешь.
– Чем дольше я нахожусь здесь… Мне казалось, я должна побыть дома, чтобы прийти в себя, как и сказала Маллику. Но дело не только в отдыхе после двух лет обучения. Я по-прежнему узнаю много нового. Тренируюсь, оттачиваю навыки. Как и все мы. – Она принялась ходить по кухне. – За пределами фермы люди сражаются, гибнут, страдают. А я остаюсь здесь, хотя должна уже быть готова – ведь меч и щит у меня, правильно? И все же я до сих пор здесь.
– В твоем случае дело не только в готовности сражаться.
– Знаю. Знаю! Как знаю и то, что время уходить пока не настало, – вздохнула Фэллон, беспокойно переходя от окна к окну. – И все же другие – мои ровесники и даже младше – уже сражаются, а я должна ждать… чтобы возглавить армию. И я жду, вместо того чтобы работать над этим, вербовать воинов на соседних фермах, в окрестных деревнях. Я не добываю полезные сведения, не обучаю новобранцев. Мы не делаем ничего, кроме тренировок в кругу семьи. Это глупо. Я глупая.
– Не оскорбляй меня, – возразила Лана. – Я воспитала очень умных детей. Сейчас ты тренируешься с родными, а когда настанет время, доберешься и до соседей.
