Авраам отвел его на кухню и велел спрятаться.
– Но, дедушка… – попытался возразить внук.
– Помни, что мы обещали друг другу. – С этими словами бывший невролог откинул крышку подпола.
– Я не хочу…
– Сдержи свое слово. Спускайся и сиди тихо. И не выходи, что бы ни происходило, пока я не вернусь за тобой. Либо пока в доме не станет пусто. А потом что нужно сделать?
– Досчитать до ста десять раз.
– И не начинай считать, пока все не уйдут и не станет тихо. – Авраам подтолкнул внука к лестнице. – Скорее. И помни: ни звука! Я люблю тебя, малыш.
– И я тебя, деда.
После этого колдун закрыл дверцу и спрятал ее от посторонних глаз с помощью магии, как делал уже не раз.
Военные не постучали и не спросили разрешения войти, а одновременно выбили двери и ввалились в дом, поводя оружием. Несмотря на то что Авраам уже поднял руки, один из солдат все равно выстрелил. Однако это была не пуля, а транквилизатор.
Мужчина упал, услышал грохот сапог и приказ отыскать мальчишку, а затем потерял сознание.
Он пришел в себя уже в крошечной камере, привязанный к койке, и постарался разогнать наркотический дурман. Малыш Эйб! Что с ним? Нашли ли его военные?
Авраама не заботила собственная судьба, лишь бы внук был в безопасности.
В военной лаборатории над новым заключенным проводили множество бесчеловечных опытов, вкалывая ему парализующие препараты. Издалека то и дело доносились вопли, но они быстро обрывались. Никто не разговаривал с заключенным, если не считать нескольких допросов. Спустя пару дней прекратились и они.
Авраам убеждал себя, что сумел спасти внука. Вспоминал, словно перебирая драгоценные сокровища, его звонкий смех, озорную улыбку, родные глаза.
Однако через много дней, недель, месяцев одиночного заключения, наркотических препаратов и жестоких экспериментов вся надежда испарилась.
Может быть, один из воплей принадлежал малышу Эйбу? Может, он звал деда на помощь?
Во время одного из приступов Авраам начал кричать так, что прибежала охрана, и он попытался бороться с ними с помощью магии. Однако сквозь пелену дурмана сумел лишь обжечь одного из тюремщиков. Остальные набросились на колдуна и били его, пока командир не отозвал их, а затем вкололи транквилизаторы и привязали к койке.
И снова потянулась бесконечная вереница ужасных опытов.
Они свели Авраама с ума, а сумасшествие открыло путь тьме.
О, тьма умела ждать!
Он устроил себе припадок. Достаточный, чтобы тюремщики снизили дозу лекарств. После чего выказывал абсолютную покорность. Даже когда вместо душа его поливали из шланга. Даже когда проводили самые бесчеловечные из экспериментов. Даже когда пытали.
Все это время вокруг Авраама собиралась тьма, предлагая ему исполнение всех желаний. Ее ликующий смех все отчетливее раздавался в сознании человека, доведенного до безумия.
Все его мучители сгорят дотла. Они будут корчиться в черном пламени. Черные вороны будут кружить над ними. Черный дым поднимется к небесам, чтобы закрыть солнце.
В конце концов Авраам сдался. Он воззвал к тьме, дал ей голос, позволил пролиться незнакомым словам, поверил обещаниям.
Тюремщики сгорят дотла. А он восстанет из пламени, ликуя.
В тот момент, когда Джанин с отрезанными крыльями прокляла своего мучителя, Авраам выпустил на волю ненависть, ярость, безумие вместе с языками всепоглощающего черного огня. И вокруг все заполыхало.
Однако изворотливая тьма так же коварна, как и сумасшествие, а потому она унесла жизнь своего служителя вместе с жизнями всех, кто находился в тюрьме.
– Я видела. Я все видела, – всхлипнула Фэллон, сползая по стене и дрожа всем телом. – Мне плохо. Мне так плохо.
– Тише, дитя, – прошептал Маллик, поднимая подопечную на руки. – Поспи.
Он погрузил ее в забытье, перенес обратно в дом и уложил на кровать. Затем зажег белые свечи, воскурил шалфей и заботливо омыл лицо Фэллон. Когда она завозилась на кровати, он настоял зелье, чтобы облегчить ее тошноту и потрясение.
– Я видела… – пробормотала Фэллон, понимая, что эти образы навсегда теперь останутся с ней. – И должна рассказать.
– Ты уже рассказала, – успокоил ее Маллик. – Пока наблюдала, пока слушала, пока ощущала. Рассказала все. А теперь отдыхай. Ты перенапряглась, вышла за пределы собственных возможностей. Ты еще не была готова к такому.
– Если бы я не была готова, то не сумела бы наложить заклятие.
– Если бы ты была готова, то не почувствовала бы приступ дурноты. Он сейчас пройдет, а я заварю лечебный чай, чтобы окончательно восстановить твои силы.
– Он был хорошим человеком, – произнесла Фэллон, перехватывая запястье наставника, который собирался выйти. – Доктором, целителем. И пожертвовал собой, чтобы спасти внука. Военные даже не сказали, нашли ли мальчика, в порядке ли он. Как не сказали той девушке, Джанин, про ее маму. Почему они проявили такую жестокость?
– Хотели сломить дух заключенных. Сломленный дух убивает волю к сопротивлению вернее, чем сломленное тело.
– Но в итоге они просто сломали Авраама. Свели его с ума. А это опасно. Безумный колдун поддался тьме. Она…
– Воспользовалась им.
– Да, точно. И обманула. Потому что он мертв, как и все остальные. Джанин никому в своей жизни не причинила вреда, но когда прокляла того лаборанта, того мучителя, то подлила масла в огонь, выпущенный Авраамом. Голосов было так много, что я приглушила их. Но теперь думаю: в тюрьме находилось множество сломленных, отчаявшихся, разгневанных пленников. Они все хотели дать отпор, отомстить хоть как-то… И потому их эмоции взорвались, когда Авраам поджег фитиль.
– Возможно. Очень похоже на правду. А еще среди заключенных наверняка были и темные маги. И это добавило силы пламени.
– Да, ты прав. – Фэллон на пару секунд прикрыла глаза, вспоминая. – В карантинной зоне содержали сто сорок шесть узников. И еще оставалось место для примерно такого же количества. Видимо, кто-то умер, кого-то отправили в другие зоны. Той ночью, десять лет назад, четырнадцатого марта, в семь часов двадцать шесть минут погибли сто сорок шесть заключенных. И все военные. – Внезапно она подскочила. – Мы должны вернуться. – Заметив, как наставник качает головой, девочка сильнее сжала его запястье. – Нужно позаботиться о душах умерших. Провести церемонию очищения земли.
– Согласен, необходимо убрать тела и освободить души. Затем уничтожить место, где творились зверства, и провести обряд, – сказал Маллик, почувствовав прилив гордости за ученицу, которая подумала об этом, поняла важность церемонии. – Но не сегодня. Завтра. Покойные ждали десять лет. Подождут и еще немного. Я узнаю у Мина, захочет ли он пойти. И попрошу других эльфов нам помочь.
