Борьба за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом закончена. Победил сильнейший. Не обязательно сильнейший в нравственном смысле, конечно. В действительности я уверен, что среди вас найдутся те, кто искренне осудит эту пошлую затею и то, к чему она привела. Я приношу вам свои извинения, я высоко ценю ваше присутствие на трибунах. Нет, я употребляю слово «сильнейший» исключительно в соответствии с правилами гонки.
Выполнив обычный ритуал по выбору вин для приема у Ханны (дороже пяти фунтов, дешевле десяти, красивая этикетка с медалями), я явился точно в 20 ч. 07 мин. Все уже собрались. Ханна указала мне на потенциальную жертву и шепотом проинструктировала: понаблюдать за ним и высказать свое мнение.
Могу назвать вам его имя: Ричард. И могу сказать, как он выглядит: довольно высокий, светло-русые волосы, чисто выбрит, умное лицо. Но это все, что я могу вам сказать. Он так стеснялся, что постоянно заполнял любую паузу в беседе вопросами. Таким образом, разговор все время возвращался ко мне, как я ни пытался обратить его внимание на вопросы о нем. Мой вердикт - довольно приятный парень и, несомненно, талантливый дизайнер - но дома с чертежными досками, а не с людьми.
Как только он собрался задать мне очередной вопрос (ну если только о группе крови моей бабушки, так как все остальное я уже рассказал), в комнату величественно вплыла Ханна в переднике.
- Ну, не желаете ли сесть за стол? Где хотите. А ты, Роб, можешь помочь мне подать на стол.
Как только мы оказались на кухне, я изложил свои наблюдения. Ханна выглядела разочарованной.
- Правда? - сказала она. - На работе он всегда молчит. Но мне он понравился. Я надеялась, что нечто таится в глубинах.
- Боюсь, я не смог отыскать.
Ханна приуныла.
- Что ж, ладно.
Она взяла один из своих крайне навороченных кухонных причиндалов из невозможно сверкающего металла, стоящий не менее двадцати фунтов за штуку в магазине Конрана, который я могу описать лишь как мешалку (где Пол, он так нужен?!).
- Кстати, а как ваш Кубок? Ты мне сто лет о нем не рассказывал.
И тут я вдруг поразился - да, это правда. Пока Ханна носилась по кухне, без усилий доводя все составляющие ужина до точки кипения (или как называется это состояние) точно в нужный момент, я доложил ей об интригах и маневрах Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, приведших на данном этапе к равенству.
Несмотря на сосредоточенность и постоянное заглядывание под крышки кастрюль и в духовку, Ханна, похоже, фиксировала мои слова.
- Держу пари, с Тимом случится какое-то несчастье, которое не даст ему победить.
- Почему ты так уверена?
- Он будет наказан за свое высокомерие.
- И кто же его накажет?
- Бог. Бог любви. Знаешь, как там его…
- Барри Уайт?
- Афродита.
И с этими словами Ханна всучила мне миску спагетти, и ужин начался. Как обычно, все пришли в восторг, хотя Ричард совершил ошибку, сказав, что «Джеми Оливер гордился бы этим». Ханна поймала мой взгляд, и я тут же понял, что Ричард только что профукал свой последний шанс. Ханна и я, оба, не любим Джеми Оливера. Она - потому что однажды не одобрила его использование кориандра в каком-то рецепте, а я - потому что он надоедливый маленький гаденыш, которому нужна хорошая порка.
Ужин перерос в застольную беседу, и тут выяснилось, что практически все (включая саму Ханну) установили свои видеомагнитофоны на запись нового телесериала как-его-там, и, когда разногласия были устранены посредством красного вина, все согласились, что можно его посмотреть.
Я почувствовал себя одиноко. Никогда не понимал этих пустых американских сериалов вроде «Друзей», «Ларри Сандерс», «Скорой помощи» и всех прочих. Но я присоединился к общему ужину (просмотру телевизора?) и сел со всеми, стараясь смеяться в нужных местах.
В конце концов замаячила угроза закрытия метро, которая каждую ночь крадется по Лондону, приводя день к концу, а людей по домам. Северная линия относительно милостива ко мне, и, когда поезд подкатил, я был погружен в мысли обо всем и ни о чем. Только я вошел в квартиру, как зазвонил телефон. Бросившись через комнату, я схватил его на половине звонка, чтобы не успел включиться автоответчик. Это была Ханна. Она велела мне быстрее включить телик, так как там шла программа Би-би-си-2 о том, как снимают «Маппетс». Мы просмотрели последние пять минут, переговариваясь по телефону.
Программа закончилась. Мы продолжали болтать, заполнив этим двадцать минут ночи. Потом Ханна сказала, что устала, я еще раз поблагодарил ее за незабываемый ужин, а она поблагодарила меня за то, что проглотил просмотр фильма (она знает мои мысли по этому поводу), и мы пожелали друг другу спокойной ночи.
Чувствуя в голове скорее приятную легкость, чем опьянение, я вооружился пультиком, забросил ноги на диван и вернулся к электронным развлечениям. Не желая утруждать себя чтением программы передач, я проверил передачи по «Сифаксу»
[47].
Теперь, когда его заменил его могущественный родственник Интернет, никому больше нет дела до «Сифакса». Интернет узурпировал его власть, как «Плей-стейшн» свергла экранчик, на котором дети могли рисовать и стирать свои рисунки.
Впрочем, удобно, когда газета лежит в другом конце комнаты. Но даже «Сифакс» не может превратить ночную муру по телевизору в хорошую передачу, а тут показывали именно муру. Так что я включил на пультике компакт-диск. С коротким жужжанием механизм включился, и ожили «Хиты-2» Принса. Прекрасный альбом для видеоклуба. На первом плане был необычно взвинченный Денис Уайз, переходящий к «Кисс».
Как только он исчез, из ночи ввалилась Элен от своих подружек. Это был ее второй на этой неделе вечер не у Грэма, так что, несомненно, она явилась так поздно просто потому, что надо было собрать все сплетни. С измученным, но счастливым видом она подошла к автоответчику.
- От кого сообщение?
А? Я не заметил, что там что-то было. Элен нажала «воспроизведение», и, когда электронный голос (разве Стивен Хокинг не получил за свои книги достаточно гонораров, чтобы не подрабатывать автоответчиком
[48]?) сообщил нам время приема сообщения, вдруг заскрипел мой собственный голос: «Алло?» Потом голос Ханны: «Привет, это я, включи «Би-би-си-2»…» Очевидно, я не успел вовремя снять трубку, штуковина включилась на запись, а я и не заметил. Элен остановила запись и собралась уже ее стереть, но я попросил оставить.
- Конечно, - зевнула она, пошла к себе и рухнула в кровать.
Выключив телик, я подошел к автоответчику и снова нажал «воспроизведение». Наши с Ханной голоса звучали из маленького динамика, как голоса актеров в радиоспектакле. Нет, это не спектакль. Это живая запись. Живой разговор между живыми людьми. И, как ни странно, ни один из этих двоих не был мной. Я слушал двоих людей, которых никогда раньше не встречал, и судил о них, как судил бы о незнакомых, оценивал их комментарии, их ум, пытался угадать, какие чувства они испытывают друг к другу.
