- Ну, давай, - нетерпеливо прошептала она. - Найдем укромное местечко.
Было предложено пойти за угол автостоянки. Но я отверг этот вариант, заметив, что кому-нибудь может понадобиться что-то в машине.
- Пошли в поле, - сказал я.
- Пошли, - согласилась Франческа.
«Надо же, как легко», - подумал я, а мы уже спешили прочь от палаток, генеральное направление - стрела. Ночь была довольно облачной, так что вскоре нас обволокло кромешной темнотой. На миг я засомневался, смогу ли вообще найти стрелу. Но вскоре глаза привыкли к темноте, и я различил ее примерно в ста ярдах впереди. Если я смогу продержаться в этом направлении…
- Все, - сказала Франческа, резко остановившись и сжав мою руку.
- Нет, гм… я думаю, надо… м-м-м… отойти еще немного. Нас могут увидеть от палаток.
- Не дури, - ответила она, притягивая меня к себе. - Оттуда ничего не видно.
Мне не оставалось ничего иного, кроме как ответить на поцелуй, которым Франческа запечатала мне рот. Это было здорово, но я по-прежнему беспокоился: согласится ли она, а если да, то где? Мне было необходимо придумать что-то, чтобы переместиться по полю еще на сто ярдов.
- Что это? - прошептал я, отрывая губы.
- Что?
- Мне что-то послышалось. Вон оттуда. - Я указал на палатки.
Мы оба замерли, прислушиваясь к каждому шороху. Излишне говорить, что никаких шорохов мы не услышали.
- Тебе, наверное, померещилось, - сказала Франческа, поглаживая меня по затылку и пытаясь увлечь новым поцелуем.
- Нет, нет, я определенно что-то слышал. - Я освободился из ее объятий и выждал несколько секунд. - Там… Там послышалось снова. - Мне было не легко отказаться от представившейся мне возможности, но требования долбаной гонки диктовали условия.
- Ты уверен?
- Да. Пошли, отойдем подальше.
Прежде чем Франческа успела возразить, я уже двинулся вперед. Она последовала за мной. И действительно догнала меня. В чем была моя ошибка. Это позволило ей пройти всего ярдов пятьдесят и встать передо мной, преградив мне путь к алюминию.
- Правильно, так лучше, - с улыбкой сказала она.
- Нет, давай пройдем еще несколько ярдов, чтобы наверняка никто нас не увидел.
То есть я хотел это сказать. Но не успел: Франческа обняла меня за шею, и ее губы снова накрыли мои. Хуже того - мы вместе упали на землю.
«Хуже того»? Сам не могу поверить, что сказал это о данной ситуации. Слишком я расстроился, что не смог добраться до алюминия. В отчаянной попытке перехватить у Франчески инициативу и выиграть время, я приподнялся и, перекатившись, оказался наверху. Наш страстный поцелуй (и судорожный поиск правильного решения) продолжался. Через несколько секунд Франческе тоже захотелось выполнить переворот, и я вдруг снова оказался на спине. У меня мелькнула мысль, что если мы будем и дальше продолжать в том же духе, то часов через девять достигнем алюминиевой стрелы.
Впрочем, смешного мало. Даже если Франческа захочет целоваться и дальше, нам все равно не подобраться к алюминию. Мое упрямое желание удалиться от палаток могло показаться подозрительным. Господи, что же делать?
При следующей попытке выиграть время я вырвался из ее захвата и случайно коснулся рукой земли.
«Будто ночь стала днем» - эту фразу мы потом произнесли оба. Ночь мгновенно превратилась в день. Внезапно все вокруг, включая нас, залило ослепительным светом.
Донесся сигнал тревоги. Мы услышали его издали, но находившимся в палатках он, наверное, грозил порвать барабанные перепонки.
- Что за черт!… - закричала Франческа.
Я взглянул на свою ладонь. На ней играла крохотная красная точка. Боже - по-видимому, я вызвал тревогу. Я перекатился от отмеченной красными огнями дорожки, Франческа подползла ко мне. Мы ошалело осмотрелись вокруг. Иллюминация исходила от прожекторов на ангаре, и свет падал еще на двадцать ярдов впереди нас. Через несколько секунд новый источник тревоги: голоса выбегающих из палаток людей. Я видел их, хотя и не узнавал - слишком далеко и слишком ярко из-за слепящего света у них за спиной (это напомнило мне «Х-файлы», когда пришельцы появляются из космического корабля). Слышался истерический лай собак.
Я убедил себя, как все настоящие трусы в критическую минуту, что самое безопасное - ничего не предпринимать, и шепнул Франческе:
- Не поднимайся. Просто прижмись к земле.
Мы распластались на земле, как те, кому почти удалось бежать из Колдица
[28].
Франческа ткнулась в мягкий пучок травы, а я, по-прежнему с открытым ртом, угодил лицом в кучу рыхлой земли.
Наверняка грунт отлично подходит для картошки, но моим зубам было не слишком уютно. Однако я не смел приподнять голову, боясь привлечь внимание людей, чьи вопли с требованием «выключить эту долбаную сигнализацию» доносились до нас. Через пару минут кому-то удалось совершить этот подвиг, и на землю снова опустилась тишина, правда, без темноты, и теперь я не только чувствовал, но и слышал, как колотится мое сердце.
Среди постепенно стихающего гомона толпы, разбредающейся по палаткам, я сумел различить два голоса.
- Говорил я Тони, что не надо устанавливать эту хреновину, - бормотал первый, в котором я узнал одного из инструкторов. - Держу пари, опять лисица.
- Три раза за неделю, - откликнулся его коллега. - Вот гад! Спрашивается, что здесь красть? Тут одни самолеты, и вряд ли их удастся завести, пока мы здесь, верно?
- Замри и не шевелись, - прошептал я Франческе, плюясь землей на каждом слоге. - Через минуту они уйдут, и, если мы не двинемся, нас наверняка никто не заметит.
Она хмыкнула в знак согласия, не открывая рта из опасения, что туда набьется трава. Разумная девочка.
А потом послышался голос, который я узнал очень хорошо.
- А вам не кажется, что надо бы прочесать все поле - просто на всякий случай?
Ты полный подонок, Тим.
- Да нет, ничего, приятель. Опять ложная тревога. Можешь идти спать.
Да, Тим, шел бы ты спать. Джейн там так одиноко.
- Знаете, я не уверен. Осторожность никогда не помешает.
Ну и говнюк же ты, Тим. В Колдице ты бы закладывал своих товарищей за лишнюю порцию риса.
Оба инструктора помолчали.
- Что думаешь, Джефф?
Я затаил дыхание.
- Да нет, это уже третий раз на этой неделе.
- Что ж, вам виднее, - сказал Тим. - Но по-моему, лучше проверить. Знаете, просто для очистки совести.
Он произнес это таким тоном, каким обычно обращается к официантам или таксистам. И в этом была его ошибка.
