О св. Роберте известно так мало, что надо в мельчайших подробностях рассматривать положение евреев в либерти
[817]Бери и выжать все возможное из доступных нам скудных источников. Поскольку «Житие» Жослена утрачено, все выводы, которые можно сделать касательно кровавого навета, приведшего к попыткам канонизировать Роберта, основываются на поздних средневековых источниках. Они представляют собой одну рукописную страницу, полностью занятую иллюстрацией с изображением четырех сцен, сопровождающих короткую молитву юному мученику (см. рис. 11 в начале данной главы), и стихотворение из пяти строф, сочиненное жившим в XV веке Джоном Лидгейтом, одним из самых популярных средневековых английских поэтов, который был монахом в Бери
[818].
В стихотворении содержатся сведения о Роберте, заимствованные прямо из «Жития» Жослена: «Как житие твое гласит»
[819]. Лидгейт объясняет, что Роберт был грудным младенцем, его подвергли бичеванию и распяли на дереве (строка 12). Он был «убит на земле» (строка 21), но теперь пребывает на небесах. Постоянно упоминается кровь: кровь льется из его жил (строка 18), а его одежда пропитана кровью (строка 20)
[820]. В стихотворении Лидгейта также содержится намек на то, что кормилица Роберта оказалась в сговоре с убийцами: «Безропотно смерть принимаешь ты, // В тебе кровь пурпурна, молоко белó, // Кормилица не защитила тебя, // Время безвременной смерти пришло».
[821]
[822] Кормилица Роберта – ранняя литературная модель более позднего стереотипа злой женщины (mauvaise femme), христианки, которая в таких повествованиях служит евреям посредницей.
Четыре изображения мученичества почти не дают дополнительных сведений. На первом из них женщина, предположительно кормилица, держит ребенка над колодцем, а на свитке написано: «Она хотела, но не смогла спрятать этот светоч Господень». На втором – лучник обнаруживает тело Роберта на склоне холма, его святость проявляется божественным светом солнца (средневековое клише, как и в «Житии» Уильяма). На третьем – богато одетый человек, представленный в типичной позе донатора, призывает св. Роберта, крохотная душа которого поднимается на небеса в пелене, влекомой рукой Господа. Свиток со словами просителя исходит прямо из его уст к возносящейся душе младенца: «Смилуйся надо мной ради заслуг св. Роберта, ныне и во веки веков»
[823]. Четвертое изображение представляет собой запечатанную грамоту с большим и четким изображением птицы. Заменяя собой текст, большая малиновка (по-английски robin), видимо, намекает на имя мальчика (Робин – уменьшительное от Роберта)
[824]. В английском фольклоре малиновка с ее красной грудкой связывалась с жертвой Христа и темой невинно убиенных.
Из этого образного ряда можно сделать вывод, что многие темы мученичества в Бери соответствуют норвичским: сокрытие смерти, тело, найденное в лесу, божественный свет, акцент на юности и невинности мальчика. Новый элемент – обращение с телом после смерти. Утверждалось, что Роберта бросили в колодец, и этот мотив станет традиционным элементом кровавого навета на протяжении последующих столетий. Другие стереотипы, знакомые по более поздним обвинениям в ритуальном убийстве, отсутствуют: в число протагонистов входят только младенец, его кормилица, лучник и донатор рукописи. Нет изображений семьи младенца или евреев, его предположительных мучителей.
Видное место грамоты, занимающей целую четверть страницы, ее связь со святостью Роберта и полное отсутствие евреев говорят о том, что основной доминантой культа были не злодеяния евреев, а дарование прав. Большой пергаментный документ необычной формы, возможно, означает важную грамоту, которая содержит иммунитеты и привилегии, пожалованные Эдуардом Исповедником аббату Бери. Эта ценная королевская хартия отдавала аббату и монахам контроль над «либерти св. Эдмунда» и проистекающие отсюда королевские права, включая право на королевские налоги, доходы от проведения судебных процедур и право держать монетный двор
[825]. Этот примечательный земельный дар короля Эдуарда Исповедника (восемь с половиной округов), примерно треть графства Суффолк, которым когда-то управляла его мать, королева, стал основой значительных богатств и влияния аббатства
[826].
