Богатые монастыри часто оказывали как духовную, так и финансовую поддержку местным рыцарям, а более бедные обители иногда проявляли готовность расстаться со своей казной, чтобы помочь крестоносцам, но у многих не хватало для этого ресурсов. Английские монастыри были разграблены во время гражданской войны, и к концу 1140‐х годов многие оказались не в состоянии давать деньги в долг. Всего пару лет назад и епископ Или, и настоятель аббатства св. Альбана были вынуждены ободрать золото и иные драгоценности со святынь в своих храмах, чтобы профинансировать короля Стефана
[249]. Более того, из‐за набегов времен гражданской войны даже знаменитое аббатство Клюни не могло получать доходы со своих земель в Англии – в том числе пожалованных самим королем
[250]. В это время аббатство Бери-Сент-Эдмундс все еще имело возможность заказывать поразительные произведения искусства, но, видимо, договорилось оплачивать их в рассрочку. Представление о том, что имущество просто утекало сквозь пальцы, было не совсем метафорическим: церковную утварь отправляли в переплавку, чтобы чеканить монету на плату солдатам во время гражданской войны. Восточной Англии, основному источнику доходов Стефана, досталось особенно тяжело, потому что король требовал постоянного притока средств, чтобы платить своей армии, в значительной степени состоявшей из наемников
[251]. Отсутствие доступных ссуд, возможно, охладило энтузиазм некоторых потенциальных крестоносцев в Англии, ведь даже религиозные учреждения, например аббатства Рэмзи и Или, с трудом восстанавливали свои ресурсы.
Норвичский собор и приорат, находившиеся в тяжелом финансовом положении, возможно, испытывали те же трудности. Нет никаких указаний на то, что Норвичский собор предлагал ссуды или заключал финансовые договоренности с кем-то из крестоносцев; завершив дорогостоящее строительство, церковь, скорее всего, сама была в долгах
[252]. Гражданская война резко сократила доходы, и монастырям с трудом удавалось собирать причитающиеся им средства. После войны главным делом стало возвращение потерянных земель и прав
[253]. Епископа Норвичского силой вынудили передать жадным рыцарям два манора (за что он просил прощения у папы), и к 1166 году его преемнику удалось вернуть только один из них
[254]. Гилберт де Гант, граф Линкольнский, в конце концов возместил Норвичскому собору его потери, отдав ему северные земли; так он компенсировал проступки, совершенные против церкви в Линне во время войны
[255]. Норвич никогда не являлся богатой обителью, большая часть средств приората была получена от первого епископа при основании монастыря, поэтому финансовые возможности Норвича были ограничены.
Если у рыцарей не имелось земли или другого имущества, которое они могли предложить в залог, чтобы получить ссуды от религиозных учреждений, они обращались к одному из единственных оставшихся источников денег: к заимодавцам, многие из которых, хотя и не все, были евреями
[256]. Они (а среди них встречались и мужчины, и женщины) назначали проценты, чтобы возместить высокие риски, связанные с выдачей ссуд ненадежным людям. Успех Первого крестового похода, возможно, подтолкнул заимодавцев быть щедрее, а должников – брать больше, чем они могли рассчитывать вернуть после Второго крестового похода. Если некий рыцарь взял ссуду и отправился в крестовый поход вместе с Вильгельмом де Варенном в 1147 году, к моменту его возвращения в 1149 году срок возврата ссуды уже истек. На родине в Англии церковь больше не защищала его от кредиторов, и ссуды надо было выплачивать вместе с процентами.
Сама природа крестового похода как намеренно насильственного проявления религиозного рвения усложняла взаимоотношения между его участниками, занимавшими деньги, и кредиторами-евреями. Проповедники крестовых походов взращивали чувство праведного гнева, которое приводило к кровавым стычкам в любых местах скопления солдат. Де Варенн вместе со своими рыцарями присоединился к французскому воинству, а они в свою очередь вскоре последовали за немцами. Путешествуя вместе с крестоносцами из континентальной Европы, Вильгельм де Варенн и его рыцари из восточной Англии перенимали основные принципы и предрассудки тесно сплоченной военной клики, участвовавшей в жестоких нападениях на евреев перед отправлением на Восток
[257]. Англо-норманнов сопровождал Арнульф, епископ Лизье, который ранее писал и проповедовал против евреев
[258].
В течение всего предшествующего лета, пока де Варенн собирал солдат в Англии и до того, как Бернард Клервоский отправился проповедовать, цистерцианский монах Ральф (Рауль, Радульфус) распространял антиеврейскую пропаганду по всем прирейнским землям. «Он отправился в путь из Франции и путешествовал по всем немецким землям. <…> Он повсюду лаял, словно пес, и получил прозвище «облаиватель». <…> Где бы он ни появлялся, он говорил злые вещи о евреях тех земель»
[259]. Хотя Ральфа часто называли «монахом-отступником», его явно уважали, и Бернарду с превеликим трудом удалось заставить его замолчать
[260]. Несколько писем не смогли положить конец проповедям Ральфа, на которые он не получал официального дозволения, и Бернарду пришлось встретиться с ним лично, на что ушли многие месяцы
[261]. Несмотря на публичное порицание со стороны Бернарда, о Ральфе вспоминали как о «прекрасном учителе и монахе», полном смирения и крайне активном
[262]. Нам документально известно, что Ральф побывал не только в Кельне, Майнце и Страсбурге, но также и во франко-фламандском Геннегау, где его, по всей видимости, поддержал Ламбер, обладающий большими связями настоятель аббатства Лобб. Знатный предшественник Ламбера в чине настоятеля Лобба сопровождал графа Фландрского во Втором крестовом походе.
