– Да, – кивнула Эстер.
– Я играл в карты в «Шимми». Слышал вас, но из другого зала. Вы поете не так, как Мод. Она получила классическое музыкальное образование.
Эстер на это ничего не сказала. Повертев бокал, Сэл отпил из него глоток. Его рука дрожала.
– Она была необыкновенной, – сделал он еще один глоток. – Хотите шотландский виски?
Мы с Эстер дружно помотали головами. Тони-толстяк сам налил себе виски и сел с бокалом около большой двустворчатой двери.
– Может, вы споете мне сейчас? – спросил Сэл.
– А что бы вы хотели услышать, мистер Витале? – поинтересовалась Эстер.
– Что-нибудь старое. Медленное. Что-нибудь из того, что пела Мод.
– Я никогда не видела свою мать, – тихо проронила Эстер.
Сэл медленно кивнул, признавая справедливость ее замечания, и залпом допил виски.
– А я видел, – пробормотал он.
– Да, знаю, – сказала Эстер.
Сэл принял свою философскую позу, обхватив себя одной рукой, а другой подперев подбородок.
– Дайте мне над этим подумать. Располагайтесь поудобнее. Налейте себе что-нибудь. Тони с вами побудет. А мне нужно побеседовать с племянником. Когда мы вернемся… я, возможно, уже буду знать, какую песню в вашем исполнении мне бы хотелось услышать.
Тони сидел, вытянув перед собой ноги и скрестив на животе руки. При этих словах Сэла он покосился на меня и поднял свой бокал, как бы заверяя: «Не беспокойтесь». Эстер налила себе содовой, а я последовал за дядей. Он устремился к своему кабинету, и, когда мы вошли туда, я плотно притворил за нами дверь.
– Тони рассказал мне, что случилось сегодня в Гарлеме, – сурово произнес Сэл; из его голоса улетучилась вся мягкость, которую он выказал при Эстер. – Ты поэтому здесь?
– Отчасти.
– Если бы они решили тебя порешить, Бенито, они бы это сделали. Не так уж это сложно. Они желают донести до вас обоих: заткните свои чертовы рты! – прошипел Сэл.
– Слишком поздно, дядя. Теперь уже слишком поздно.
Сэл фыркнул:
– За всю свою жизнь ты не произнес и двух слов. Почему ты сейчас не можешь вести себя тихо?
– Слишком поздно, – повторил я.
Я вовсе не дерзил. Я был честен. Судьба, похоже, запустила свой маховик.
– В моем мире нет секретов, Бенито, – словно прочитав мои мысли, произнес Сэл. – Всем известно, кто такая Эстер. И Александеру отлично известно, кто она такая. И где она, тоже известно. Всегда… Он не трогал Эстер, потому что она не представляла угрозы.
– Она не знала.
Дядя нахмурился, его брови взметнулись, а уголки рта выгнулись вниз.
– А теперь знает?
– Теперь знает. Я рассказал ей все, что знал. А это, увы, немного.
Сэл вздохнул и наполнил свой бокал напитком из другой бутылки, стоявшей на столе.
– Для чего ты привез ее сюда, племянник?
– Это Эстер захотела увидеться с вами.
– Зачем? – пробормотал Сэл.
– Она желает знать больше.
– Я не знаю ничего такого, что бы ей захотелось услышать.
Я в ожидании уставился на дядю. Он залпом осушил бокал.
– Не понимаю я Джека. Он ничем не был обязан Бо Джонсону. И все эти годы он присматривал за девчонкой, как будто нес за нее личную ответственность. Теперь ты делаешь то же самое, – указал на меня бокалом дядя. – Она из тебя веревки вьет. Ее мать была такая же… сущая ведьма…
– Вы любили ее?
– Я готов был бросить ради нее Терезу. Это означало полный разрыв с Рейнами, и ее отец превратил бы мою жизнь в ад. Но… я бы пошел на это. У нас с Терезой не было детей, а мужчина может бросить свою жену, если она не способна зачать, – со вздохом поерзал в кресле Сэл. – Тереза знала о моих чувствах к Мод. Поначалу я старался соблюдать осторожность. Но Мод не желала таиться. Она обожала внимание. Она дразнила всех нас. Всех, кроме одного. Когда она встретила Бо Джонсона, она потеряла интерес ко всем остальным мужчинам.
– Так и отец мне сказал.
– Так и сказал, да?
Я кивнул. Отец больше не нуждался в моей защите, но от этого признания мне стало тошно.
– Я думал, Мод ко мне вернется, когда Джонсон оказался за решеткой. Об этом отец тебе тоже говорил? – вкрадчиво полюбопытствовал Сэл.
– Нет.
– Она пустила меня в свою постель… однажды. И именно тогда я понял, что она в положении. Беременной она была даже еще красивее. Я никогда не занимался любовью с беременной женщиной. Но мне это понравилось. Я сказал Мод, что буду заботиться о ней и ребенке, если она за меня выйдет. По-моему, я тогда ее сильно удивил. И пока не вернулся Бо, Мод рассматривала меня в качестве возможного мужа…
Мне захотелось хлебнуть виски. Я не ожидал от дяди такой откровенности, и встречаться с ним глазами было мучительно тяжело.
– Видишь? – проворчал Сэл. – Я не знаю ничего такого, что бы Эстер Майн захотелось услышать.
– А вы знаете, где Бо Джонсон?
– Надеюсь, он мертв.
– Но наверняка вы не знаете?
– Нет, не знаю, и меня это не волнует.
– Вас это не волнует, и тем не менее вы сделали все, чтобы Эстер было трудно получить работу. Вы высказывали свои пожелания, и люди прислушивались.
– Для ее же блага. Этого-то Джек и не понимал. И ты, похоже, не понимаешь, – пожал плечами дядя так, словно его окружали одни глупцы. – Я не могу тебя защитить, если ты меня не слушаешь.
– Я в защите не нуждаюсь. Я ищу защиты не для себя.
– Для этой девочки?
Я кивнул.
– Для нее. И если это значит – быть Витале, что ж… так тому и быть.
Глаза Сэла расширились. Он понял, что я имел в виду.
– Я уж и не думал, что доживу до этого дня, – подивился дядя. И внезапно рассмеялся резким, скрипучим, ядовитым смехом. – Сукин ты сын! Бенито Витале Ломенто желает воссоединиться с семьей!
– Всю свою жизнь я не желал иметь ничего общего с вашей шатией, которую отец именовал семьей, – заявил я, стараясь говорить спокойным, ровным тоном, но кровь в моих жилах закипела. – Я видел, как убили человека. На моих глазах два Тони завернули его тело в ковер. Я не единожды наблюдал, как отец смывал с рук и одежды кровь. Я видел, как он причинял боль и вред людям, которые мне нравились. Из-за пресловутой верности семье отец сел в тюрьму. И вот он умер – тоже у меня на глазах. Вы, конечно, не считаете, что эта семья мне чем-то обязана. И пожалуй, вы правы. Не обязана она мне ничем… Я поклялся никогда и ничего не просить. Но мафия заботится о своих. Жены и дети мафиози неприкосновенны. Я не собираюсь делать того, что делал мой отец, дядя. Но я буду ежемесячно отдавать процент с моих доходов боссу. Это будут чистые деньги – никаких наркотиков, никаких девочек, никакого рэкета. Я буду зарабатывать их честным путем и отстегивать нужную долю. А она станет неуклонно увеличиваться, если моя жена будет жива. Вы говорили, что сделаете меня звездой под стать Синатре. Мне не нужно, чтобы вы это делали, дядя. Я сам себя сделаю звездой. И ее я тоже сделаю звездой. А вы будете получать свою долю.
