– Не нравится мне все это, – прошипел Мани.
Мне тоже это не нравилось, но я был в состоянии только передвигать ноги. Коридор был пустынным, и на цокающие каблуки Эстер эхо откликалось очередью выстрелов. Наконец мы вывалились в проем запасного выхода. Дул зябкий ветер, и я, остановившись, с облегчением подставил ему лицо.
– Мое пальто осталось в гардеробе. И шляпа. Интересно, нам потом разрешат вернуться в театр? – Вид у Мани был несчастный; у него за спиной болталась гитара, Элвин тоже вынес свою, но все наши личные вещи остались в здании.
– А где это мы? – озадачился Ли Отис. – Мы входили через другой вход.
Маленький запасной выход вывел нас в переулок. Остальные артисты, должно быть, вышли другим путем. Или просто опередили нас на несколько минут. Переулок был застроен небольшими домишками, и над проемами задних дверей, ведущих в частные лавочки по обе стороны проезжей части, уныло свисали кронштейны с тусклыми фонарями. Внезапно какой-то автомобиль пронесся по перпендикулярной улице, сдал задним ходом и заехал в переулок, пригвоздив нас к месту двумя лучами передних фар.
– Кто это? – прошептал Мани.
Я повернулся и дернул за ручку двери, через которую мы только что вышли. Но она оказалась запертой изнутри. Из машины, синхронно захлопнув дверцы, вылезли два Тони. Через полсекунды из нее вышел Сэл. Но мотор они не заглушили.
– Бенни? Вы в порядке? Мы так и подумали, что вас следует искать у заднего выхода, – медленно приближаясь ко мне, проговорил Толстяк.
И я почувствовал облегчение – такое же приятное, как бодрящий холодный воздух.
– Мы в порядке, Тони, – ответил я и двинулся к нему; Эстер с братьями настороженно последовали за мной.
В следующий миг из автомобиля вылезла, слегка покачиваясь, Тереза. Словно не хотела оставаться в салоне одна. Ее светлые волосы были собраны на затылке в странный пучок-купол, а черная шуба застегнута у шеи так туго, что я невольно подтянул свой галстук. В ушах Терезы сверкали ее любимые серьги с черными бриллиантами – так похожие на серьги Мод.
– Бо Джонсон здесь, Бенито, – сказал Сэл, когда они приблизились; его лицо было мрачным, челюсти стиснуты. – Я видел его в театре.
Я резко выпрямился. Эстер окаменела, а Мани, Элвин и Ли Отис встали стеной за моей спиной. Гитара Мани нервно тренькнула, когда он поправил ее на плече. Тереза вздрогнула и вцепилась в руку Сэла. А в следующий миг запасная дверь позади нас со свистом распахнулась, и – как по заказу – в темный переулок вышел Бо Джонсон в своей низкой надвинутой на глаза фирменной шляпе и с пистолетом в руке. Полы его пальто развевались на ветру, а в начищенных до блеска черных ботинках отражался лунный свет. Я с ребятами оказался на линии огня, прямо посередине – между Сэлом, Терезой и двумя Тони с одной стороны и рослым Бо Джонсоном в котелке с другой. Оба Тони схватились за пистолеты.
– Нет! – закричал я, выступив вперед в попытке предотвратить перестрелку. – Не надо этого делать! Он с нами. Он со мной!
Глаза Сэла метнулись на Эстер и вернулись к фигуре, медленными широкими шагами двигавшейся вперед.
– Бо Джонсон спас мне жизнь в Детройте, – произнес я, не сводя глаз с наведенного пистолета Сэла. – Мы не враги.
Бо остановился, но ствол не опустил. Никто не опустил. Мани начал отступать назад, отводя братьев и Эстер с линии огня. Но я остался стоять где стоял, разделяя собой враждебные стороны. Уйди я с дороги, и пальба могла начаться в любую секунду, а я бы не вынес утраты ни одного из окружавших меня людей. Они были частью моей жизни. Членами моей… семьи.
Поза Джонсона была расслабленной. Но рассказ Мани о его методичном расстреле четырех парней, напавших на меня, не оставил в моем сердце сомнений: Бо Джонсон нажмет на курок не колеблясь.
– Давай, Бенни, уходи, – пробормотал Бо Джонсон. – Прогуляйся, пока мы тут…
– Что вы тут? Перестреляете друг друга? – спросил я.
– Уходи, Бенито. Уведи отсюда свою тетю. Свою женщину и ее семью. Дай нам с этим покончить, – потребовал Сэл.
– Он тоже – моя семья, – воскликнула Эстер, пытаясь вырваться из цепкой хватки Мани. – Бо Джонсон – моя семья!
– Он убил твою мать. – Глаза Сэла задержались на Эстер, а потом опять устремились к Бо Джонсону. – Он убил Мод… и бросил тебя. Тебе же это наверняка известно.
– Я не убивал Мод, – отчеканил каждое слово Бо Джонсон.
– Это вы ее убили, – указала Эстер на Сэла, – вы убили мою мать, потому что не смогли ее добиться!
– Я? – усмехнулся Сэл. – Нет-нет, – помотал он тут же головой. – Я не убивал Мод. Я любил ее.
Совсем не эти слова произнес дядя Сэл, когда мы обсуждали с ним убийство отца. Как будто бы любовь и жестокость не могли уживаться в одном человеке. Тереза недоверчиво засмеялась, и все глаза обратились к ней. Я прежде никогда не слышал тетин смех. Он звучал так странно, словно кто-то щекотал ее острым ножом, а она боялась наткнуться на него. Тереза продолжала смеяться; слезы заструились по ее щекам, будто на нее вдруг нахлынуло безудержное веселье. Лицо Сэла исказила гримаса.
– Вернись в машину, Тереза.
Но тетя, открыв сумочку, стала копаться в ней, пытаясь найти платок или что-нибудь еще, чтобы промокнуть глаза.
– Иди в машину! – рявкнул Сэл. – Тони! Отведи Терезу! Жердяй, остаешься со мной!
– Но, босс, – запротестовал Толстяк, переводя взгляд с Терезы на Джонсона; его рука с пистолетом дернулась.
– Бенни! – вскрикнула Эстер.
Кто-то выстрелил, и все упали на землю. Я метнулся в сторону, к Эстер, но братья уже притянули ее к земле, и каждый старался заслонить сестру своим телом. Их туловища и конечности смешались в кучу, головы прикрыли руки.
– Тереза! – взревел Сэл.
Его жена размахивала маленьким белым револьвером, как ребенок флажком в День независимости. Не платок и не салфетку искала она в сумочке. Это она произвела выстрел. Пуля просвистела у головы Сэла и вонзилась в мусорный бак на противоположной стороне переулка. Дядя вздрогнул и зарычал, и Тереза выстрелила еще раз. Ее рука раскачивалась из стороны в сторону, словно она не решила, кого ей больше хочется убить. Жердяй кинулся к ней, опрокинул наземь, и из револьвера снова вылетела пуля. Бо Джонсон побежал к Сэлу, и, осознав, что либо он убьет, либо убьют его, я рывком вскочил на ноги с четверенек. Я не мог допустить ни того, ни другого.
– Остановитесь! – закричал я. – Не стреляйте! Не стреляйте!
Жердяй лежал, Тони-толстяк тоже. Хотя я не знал почему. Сальваторе Витале и Бо Джонсон остановились в пяти футах друг от друга – дуло каждого смотрело в голову другому. Жердяй встал, отстранившись от Терезы, и широко раскинул руки в стороны – как ковбой на родео, смотрящий, куда побежит его теленок. Револьвер Терезы валялся около недвижного тела Толстяка.
– Тони? – окликнул его я.
