Однако Петр не рискнул ввести вдело корабельный флот. Основной причиной этого была, с одной стороны, боязнь шведского флота — «морской Нарвы», а с другой, слабая подготовка личного состава русского корабельного флота. Это касалось равно и матросов, и офицеров. Как писал историк А.З. Мышлаевский: «…маневрирование исполнялось неумело, суда теряли дистанцию и равнение… флот в этот период своего развития представлял собою то же, чем была сухопутная армия в 1701–1704 гг.: была отчасти дисциплинированная масса, но не было выучки, спайки частей, внутреннего духа»
[107].
В итоге корабельный флот так и не принял участия в боевых действиях у Гангута, а отстаивался в Ревеле под защитой береговой артиллерии. Л ишь 18 июня была сделана робкая попытка атаковать разведывательный отряд шведских судов.
17 июня с башни на городском соборе Ревеля были замечены шесть шведских судов, приближавшихся к гавани. Ночью с 17 на 18 июня с помощью галер и лодок из Ре вельской гавани было выведено одиннадцать кораблей, пять фрегатов и три шнявы. (Заметим, что ночь была «белая».) Эти парусные суда, а также семь галер и девять бригантин двинулись за шведами.
70-пушечный корабль «Леферм»
Командующий шведскими судами адмирал Лиллье решил уходить ввиду многократного превосходства русских. Погоня длилась около 16 часов. К 5 часам вечера русские корабли догнали неприятеля, так что можно было открывать огонь по концевому судну шведов. Но в этот момент со шнявы «Принцесса», на которой находился контр-адмирал Петр Михайлов, был поднят сигнал закончить преследование и возвращаться к Ревелю. Причина прекращения русским флотом погони за эскадрой Лиллье названа в шканечном журнале корабля «Святая Екатерина». Когда флоты стали приближаться к выходу из залива в открытое море, впереди на острове Нарген был замечен дым, который мог означать сигнал о подходе к заливу со стороны моря главных сил шведского флота. В начале 6-го часа утра погоня была остановлена, и к утру следующего дня флот возвратился в Ревель.
Тревога русских оказалась ложной. Этот эпизод хорошо свидетельствует о «состоянии духа» Петра и русского командования, когда дымок на острове смог обратить в бегство столь мощный флот.
Сидя в Ревеле, царь непрерывно бомбардировал датского короля Фредерика IV просьбами о посылки в Ревель датского флота. Петр обещал королю 150 тысяч ефимков (золотых монет), если датская эскадра появится у берегов Эстляндии. Но под разными предлогами Фредерик так и не послал свои корабли на помощь русским.
Между тем с 11 по 20 июня галерный флот простоял в Гельсингфорсе, и только 21 июня двинулся дальше на запад. К вечеру 24 июня галеры вошли в залив у Пой-кирки — места в глубине шхер, от которого начинается выступ в море полуострова Гангут. Со вспомогательных судов началась выгрузка провианта для Финляндского корпуса М.М. Голицына. Далее идти было нельзя — с 25 апреля у полуострова Гангут стояла шведская эскадра адмирала Г. Ватранга.
25 июня генерал-адмирал Апраксин отправил царю донесение, в котором просил «учинить неприятельскому флоту диверсию». Без отвлекающих действий корабельного флота во главе с контр-адмиралом Петром Михайловым, как считал Апраксин, возможность прорыва галер к Або мимо шведского флота, располагавшегося на расстоянии пушечного выстрела от побережья полуострова Гангут, была более чем сомнительна. Апраксин даже предлагал Петру, если не получится пробиться мимо неприятельского флота у Гангута, разрешить ему построить крепость у Пой-кирки и зазимовать там со всем галерным флотом.
Петр получил донесение генерал-адмирала в Ревеле 27 июня. 28 июня он собрал военный совет для обсуждения предложения Апраксина о «диверсии» корабельным флотом. Военный совет постановил, что сделать диверсию, то есть хотя бы показаться близи эскадры Ватранга, никак нельзя, поскольку нет лоцманов. Как будто Апраксин просил царя лезть в шхеры.
Тем не менее галерный флот прибыл 29 июня к деревне Тверминне у восточного выступа в море полуострова Гангут и остановился в безопасном от шведского флота месте (из-за глубин и многочисленных островов). 30 июня и 1 июля Апраксин вместе в Вейде и другими командирами ходил на шлюпках «для осмотрения» шведского флота. Апраксин доносил царю, чтоу Гангута стоят «в линию» 15 кораблей, при них находятся два бомбардирских судна, прам, восемь галер, за ними — провиантские суда, в море крейсируют пять кораблей и одна шнява. Апраксин требовал от Петра указа: «…ежели будет способной случай, неприятельский флот нам проходить ли?» И снова генерал-адмирал спрашивал у царя, где зимовать галерному флоту, если прорваться мимо шведского флота у Гангута не удастся.
18 июля царь сел в Ревеле на фрегат «Святой Павел» и под конвоем шести кораблей и одной шнявы переправился на противоположный берег Финского залива. В тот же день, при приближении к шхерам, Петр пересел на галеру, а корабли вернулись обратно в Ревель.
Командование корабельным флотом, оставленным у Ревеля, Петр передал капитан-командору В. Шельтиніу. В случае нападения шведского флота царь приказал «всякий доброй отпор чинить» и, если противник снова, как 17–18 июня 1714 г., появитсясмалымисилами, тоатаковать первыми.
Петр на месте ознакомился с расположением, численностью и составом шведского флота у Гангута. По записи в походном журнале царя за 22 июля, там находилось 13 кораблей, 4 фрегата, прам («блокгоус»), два бомбардирских галиота, две шнявы, шесть больших и малых галер, три судна наподобие русских бригантин. Командовали шведским флотом четыре флагмана: адмирал, вице-адмирал и два контр-адмирала. Далеко в море виднелись шесть крейсировавших кораблей.
В сложившейся ситуации русское командование решило прибегнуть к древнейшему способу — перетащить гребные суда волоком в самом узком месте полуострова Гангут. Кстати, этот перешеек так и назывался по-шведски — «драгет», то есть волок, переволока. Финны испокон веку использовали его для переправы волоком малых судов.
В походном журнале генерал-адмирала Ф.М. Апраксина говорится, что 23 июля «ездили для осмотрения того места, где можно перетаскивать суда». Измеренная длина перешейка, намеченного для строительства волока, составляла 1170 трехаршинных саженей (2527 м). К вечеру того же дня на место постройки были посланы по 100 человек от каждого пехотного полка и по 50 от каждого батальона гвардейских полков.
23 июля генерал-адмирал отдал приказ, в котором предусматривалась постройка бревенчатого помоста, в основании которого были бы четыре линии уложенных параллельно бревен-лежней. Поперек лежней следовало уложить настил из бревен, по которому предполагалось тянуть галеры. Бревна должны были быть длиной 9,5 аршин (6,8 м), толщиной «в отрубе» в пядь (18 см) «или малым больше и меньше». Волок по всей протяженности был разделен натри участка приметно по 400 саженей (850 м). Первый участок строился усилиями эскадры авангарда, средний — кордебаталии, последний — арьергардом. Офицеры галерного флота должны были показать, как изготовить особые сани «на две скампавеи» каждые для перетаскивания судов по бревенчатому накатнику-помосту. Работы планировалось провести скрытно, «дабы неприятель не мог ведать, что у нас делают», для чего приказывалось жителей деревни Тверминне переписать поименно, запретить им выходить из деревни и установить с этой целью вокруг деревни караульные посты.
