Вечером 26 апреля к Ниеншанцу подошел караван русских судов из Шлиссельбурга. На них прибыли сам Петр и осадная артиллерия — 16 трехпудовых мортир и 48 пушек калибра 24 фунта и 12 фунтов. На следующий день началось строительство осадных батарей.
План-схема Ниеншанца и Ниенштадта в 1702 г.
После приведения в готовность осадных батарей Шереметев предложил шведскому коменданту капитулировать, но тот ответил, что «крепость вручена им от короля для обороны», и отказался сдать ее. 30 апреля русские начали бомбардировку крепости. В ходе обстрела только из мортир было выпущено по крепости 700 бомб.
1 мая на рассвете на валу крепости появился барабанщик и подал сигнал о сдаче. Русские прекратили огонь. Согласно условиям капитуляции, подписанным Иваном Аполловым и Борисом Шереметевым, гарнизон крепости, включая семьи и слуг, с двумя железными полковыми пушками, с оружием, боеприпасами и амуницией, с распущенными знаменами, с барабанным боем и пулями во рту мог свободно выйти через Большие ворота. Затем сдавшихся должны были переправить на левый берег Невы, а оттуда по Большой Корорской дороге отконвоировать в Нарву. Шведские офицеры оставались заложниками до возвращения конвоя.
Уже в 10 часов вечера того же дня, 1 мая, русские войска через Невские ворота вошли в Ниеншанц. Преображенский полк занял крепость, а Семеновский — палисады. После этого «…болверки [крепостные сооружения], пушки и иные воинские припасы и пороховая казна по договору у них [шведов] принята, и караул по городу везде наш был расставлен». Победителям достались трофеи: 75 пушек, 3 мортиры и 195 бочек пороха.
На следующий день (то есть 2 мая) разведчики доложили царю, что в Финском заливе замечена шведская эскадра. 5 мая два малых фрегата (галиота), шнява и большой бот стали на якорь в устье Невы. Петр приказал посадить на 30 больших лодок солдат Преображенского и Семеновского полков и отправился с ними вниз по Неве. Воспользовавшись темнотой и дождем, русские лодки выскочили из-за островов невского устья и напали на два головных шведских судна.
Как писал сам Петр: «…по нарочитом бою взяли два фрегата, один Гедан о десяти, другой Астрил о восьми пушках, а окон 14. Понеже неприятеля пардон зело поздно закричали, того для солдат унять трудно было, которые, ворвався, едва не всех покололи; только осталось 13 живых. Смею и то писать, что истинно с восемь лодок только и самом деле было». Далее царь писал: «Хоть и недостойны, однако ж от господ фельдмаршала и адмирала мы с господином поручиком [Меншиковым] учинены кавалерами Святого Андрея».
Царь малость слукавил насчет фрегатов. «Гедан» был ботом с десятью трехфунтовыми пушками, а «Астрил» — шнявой.
По случаю взятия шведских судов Петр приказал выбить медаль с лаконичной надписью: «Не бывалое бывает». Такую медаль получили все участники операции.
Петр переименовал Ниеншанц в Шлотбург, что в переводе с голландского означало «замок-город». Несколько недель Ниеншанц был царской резиденцией. До 28 июня Петр местом написания письма указывал — «Шлотбург».
Взяв Ниеншанц, царь уже считал, что прорубил окно в Европу. И действительно, теперь до самого Финского залива не было ни шведских войск, ни укреплений. Именно в Ниеншанце в мае 1703 г. царь назначил награды: 500 золотых первому иностранному судну, которое бросит якорь в Неве, 300 — второму и 100 — третьему. Голландский посланник в Москве Герних ван дер Гульет писал в Амстердам 23 мая 1703 г.: «Его царское величество изволил назначить премию в 500 червонцев первому шхиперу, которой из Голландии или другого места приведет свое судно в Ниеншанц, которой переименован в Шлотбург, 300 червонцев назначено шхиперу второго судна и 100 червонцев шхиперу третьего судна»
[84].
Я умышленно привожу такие подробности, чтобы подчеркнуть намерение Петра сделать Шлотбург (Ниеншанц) если не столицей, т0 главным портом России. Впрочем, для дальнейшего исторического развития страны это не имело значения — и «Санкт-Петербурх» Петра, и шведский Ниеншанц уже в 50-х гг. XX в. оказались в центре города Ленинграда.
Тем не менее, Санкт-Петербург Петр основал в пяти верстах от Ни-еншанца ниже по течению Невы. В «Гистории Северной войны» записано: «По взятии Канец [так русские называли крепость Ниеншанц. — А.Ш.] отправлен воинский совет, тот ли шанец крепить, или иное место удобнее искать (понеже оный мал, далеко от моря, и место не гораздо крепко от натуры), в котором положено искать нового места (остров), где 16-й день мая (в неделю пятидесятницы) крепость заложена и именована Санкт-Петербург».
Между тем многие современные историки оспаривают эту дату. Так, в Преображенском походном журнале (формально Петр служил в Преображенском полку) записано, что 14 мая 1703 г. Петр приехал на Сяськое устье. 16 мая «в неделю пятидесятницы [Троицын день] — пошли» далее с Сяського устья, где производилась спешная постройка мореходных судов. От 17 мая в журнале записано: «…приехали на Лодейную пристань».
Закладка Петропавловской крепости состоялась 29 июня 1703 г. Тем не менее дата 16 мая вошла в историю, и теперь ее не вычеркнешь из учебников, равно как и направление электрического тока от плюса к минусу, хотя все знают, что создающие ток электроны летят в противоположном направлении.
Во время закладки крепости «…была вторишная пушечная стрельба, и между теми двумя раскатами [царь] изволил размерить где быть воротам; велел пробить в землю две дыры и, вырубив две березы тонкие да длинные, и вершины тех берез свертев, а концы поставлял в пробитые дыры в землю наподобие ворот, а когда первую березу в землю утвердил, а другую поставлял, тогда орел опустясь от высоты сел на оных воротах; ефрейтором Одинцовым оной орел с ворот снят»
[85].
Налицо классическая иллюстрация к истории Древнего Рима: над легионами появляется орел, сулящий им победу. Увы, фокус раскрывается просто. Недалеко от Заячьего острова была шведская пристань для погрузки «мачтового и брусового королевского леса». Там местные работяги и караульные солдаты забавлялись с ручным орлом. А наши услужливые и догадливые холопы учинили царю сие чудо. Замечу, что после «чуда» орел много месяцев жил при царе: Петр был не глуп и, естественно, догадался, что птица-то ручная, но помалкивал.
Заодно несколько слов скажу о домике Петра I — «старейшей постройке в городе Санкт-Петербурге». Домик был якобы построен 24–26 мая 1703 г. Так по крайней мере написано в каталоге музея. Но построить такой дом за два дня весьма проблематично, а вот собрать — элементарно. Наконец, сей дом — типичная западноевропейская постройка и ничего не имеет общего с домиком Петра в Архангельске. Нетрудно догадаться, что дом попросту перевезли из Ниеншанца.
Но вернемся к основанию Санкт-Петербурга. Собственно крепость начали строить на небольшом Заячьем острове (Иенч-саари) длиной 750 м и шириной 360 м. Остров имел важное стратегическое значение, поскольку находился у разветвления Невы на три рукава. Зато в инженерном отношении место было выбрано крайне неудачно. Плоский Заячий остров ненамного возвышался над уровнем Невы, и при большом подъеме воды он затоплялся. Таким образом, прежде чем строить крепость, остров нужно было «поднять». По приказу царя тысячи солдат и принудительно согнанных местных жителей таскали землю на Заячий остров. Изнурительная работа и плохое питание привели к большой смертности строителей. Петропавловская крепость, да и весь Санкт-Петербург, не только в переносном, но и в буквальном смысле, построены на костях десятков тысяч мужиков и солдат.
