Выжившие готовы к работе в группе, сфокусированной на травме, когда их безопасность обеспечена, навыки заботы о себе надежно освоены, симптомы в достаточной степени взяты под контроль, социальная поддержка надежна, а жизненные обстоятельства допускают вовлеченность в это энергозатратное предприятие. Однако помимо этого они должны быть готовы к регулярному, без пропусков, посещению встреч на протяжении всего периода работы группы и ощущать достаточную уверенность в том, что их желание контактировать с другими перевешивает страх перед группой.
Преимущества от участия в группе пропорциональны этим требованиям. Как правило, внутри группы быстро развивается высокая степень сплоченности. Несмотря на то что в начале работы группы участники/участницы обычно сообщают об усугублении симптомов дистресса, они одновременно ощущают своего рода эйфорию оттого, что нашли друг друга. Члены группы впервые чувствуют, что их признают и понимают. Такие тесные и быстро образующиеся связи – характерная черта краткосрочных, гомогенных по составу групп
[620].
Сплоченность, которая развивается в группах, фокусирующихся на травме, дает ее участницам/участникам возможность взяться за задачи вспоминания и оплакивания. Группа дает мощный стимул для возвращения травматических воспоминаний
[621]. Когда одна из участнниц реконструирует собственную историю, ее подробности практически неизбежно вызывают новые воспоминания у каждой из слушательниц. Практически каждая учстница группы для переживших инцест, определившая своей целью возвращение воспоминаний, была способна ее достичь. Женщин, которые чувствуют себя загнанными в тупик амнезией, поощряют рассказывать то немногое, что они помнят. Группа неизменно привносит свежий эмоциональный контекст, служащий мостиком к новым воспоминаниям. Более того, новые воспоминания часто приходят даже слишком быстро. Временами необходимо замедлять процесс, чтобы он не превышал порога терпимости остальных и самой рассказчицы.
Одна из встреч группы для переживших инцест, которую мы вели с Эмили Шатзоу, показывает, как группа помогает одной участнице вернуть и интегрировать воспоминания и как ее прогресс, в свою очередь, вдохновляет остальных. Ближе к концу сеанса Робин, женщина 32 лет, просит дать ей всего пару минут, чтобы поговорить о своей «небольшой проблеме»:
Предупреждение о триггерах
СЕКСУАЛЬНОЕ НАСИЛИЕ НАД ДЕТЬМИ. ИНЦЕСТ
Робин: У меня выдалась довольно тяжелая неделя. Не знаю, проходили ли через это другие… ко мне возвращаются моменты прошлого. Они очень страшные. Это не похоже на воспоминания. Скорее: «Боже мой! Какая ужасная картина!», а потом я вроде как прогоняю ее, говоря: «Нет, не может быть, чтобы это происходило на самом деле». Но, кажется, мне нужно рассказать о некоторых из этих образов, потому что мне было очень страшно.
Я уже рассказывала вам, что мой отец был алкоголиком и, когда напивался, впадал в страшное буйство. Мать оставляла меня и сестру наедине с ним. Мне, должно быть, было около десяти лет. Я четко помню наш дом, но в этом доме была одна комната, о которой я не хотела слишком много знать, и поэтому она выпадала из воспоминаний. И вот мне представляется картина, будто мой отец гоняется за мной по этой комнате. Я пыталась спрятаться под кроватью, но он поймал меня. У меня нет никаких воспоминаний об изнасиловании. Я просто помню, как он ругается, выкрикивая ужасные непристойности, говорит что-то вроде: «Все, что мне нужно, – это маленькая киска», и так далее и тому подобное.
Потом на следующую ночь мне приснился ужасный сон, в котором отец занимается со мной сексом, и это ужасно больно. Во сне я пыталась позвать мать. Я кричала, но она меня не слышала. Я не могла крикнуть достаточно громко, чтобы до нее докричаться. Поэтому во сне я решила отделить свою душу от тела. Это было очень странно. Когда я проснулась, меня трясло.
Вот почему я хочу поговорить об этом: эти картины ужасно пугают меня, но в то же время я не вполне понимаю, что на самом деле случилось. Поэтому я хотела спросить у других, становятся ли эти образы со временем лучше… ну, не в смысле лучше, но становятся ли они яснее?
Когда Робин заканчивает говорить, воцаряется молчание. Затем следует реакция участниц группы и двух ведущих. Вначале Линдси (одна из участниц) говорит о том, что верит Робин и поддерживает ее. Затем одна из ведущих начинает расспрашивать Робин с целью определить, какой отклик от группы ей нужен. Другие участницы начинают задавать свои вопросы и высказывать мнения. В ответ Робин делится еще более подробными воспоминаниями, в то же время отмечая свою растерянность и выражая сомнения в правдоподобности своей истории.
Линдси: Картинки должны стать яснее, потому что, похоже, у тебя впервые появилось это – не знаю, как назвать, – это видение о том, как ты бегаешь по комнате. Но ты на самом деле ничего не чувствовала. Но потом, во сне, ты ощутила боль и звала на помощь. У меня есть такая проблема: появляется какое-то чувство, а я не могу его идентифицировать или понять, откуда оно взялось. Поэтому, на мой взгляд, это похоже на прогресс, потому что у тебя было и то, и другое. Кроме того, это действительно страшно, когда тело и разум разделяются. У меня такое тоже бывает, когда я гадаю: «Чье это тело?» Но я предпочитаю говорить себе, мол, это пройдет, с этим можно справиться, это не будет длиться вечно, просто через это надо пройти.
Шатзоу (обращается к Робин): Вы хотите спросить, начинается ли с картинок процесс восстановления воспоминаний и у других людей?
Робин: Да.
Лейла: У меня было точно так же. Сначала маленькие кусочки, потом сон, а потом чувство.
Робин: Ага. Видите ли, у меня была полная история случившегося, а это был как бы недостающий фрагмент в ней. Мы с сестрой в итоге оказались в приемной семье, и я так и не поняла, как это произошло. В то время моя история была такой: отец не мог заботиться о нас, поэтому ему пришлось отдать нас против воли. Но теперь, когда я вспоминаю все больше этих… картинок… чем бы они ни были…
Линдси: События.
Херман: Переживания, опыт.
Робин: Спасибо… теперь мне кажется, нас у него забрали. У меня в памяти есть картинка, как я убегаю из дома и оказываюсь на улице, а потом я в приемной семье. Я сложила все эти части вместе, даже ту, в которой я убегаю, но мне по-прежнему не хватало кусочка, связанного с той комнатой. И вот на этой неделе это случилось. Мне до сих пор трудно поверить, что такое могло произойти с маленькой девочкой. Мне было всего около десяти лет.
Лейла: Вот и мне было столько же.
