Все три расстройства сочетаются с высоким уровнем гипнабельности или диссоциации, но в этом отношении расстройство множественной личности представляет собой самостоятельный класс. Люди с таким диагнозом обладают поразительными диссоциативными способностями. Некоторые из наиболее странных симптомов могут ошибочно приниматься за симптомы шизофрении
[422]. Например, у людей могут возникать эпизоды переживания «пассивного влияния», когда их якобы контролирует другая личность, или галлюцинации, в которых они слышат голоса конфликтующих альтер-личностей. Пациенты с пограничным расстройством личности, хотя и редко способны на столь виртуозные трюки диссоциации, также демонстрируют аномально высокий уровень диссоциативных симптомов
[423]. А пациенты с соматизированным расстройством отличаются высоким уровнем гипнабельности и психогенной амнезии
[424].
Пациенты со всеми тремя расстройствами также имеют характерные общие трудности в близких отношениях. Межличностные трудности особенно широко документированы у пациентов с пограничным расстройством личности. Более того, паттерн бурных, нестабильных отношений – один из главных критериев для постановки такого диагноза. Пограничные пациенты с большим трудом переносят одиночество, но при этом чрезвычайно опасаются других. Боящиеся оказаться брошенными, с одной стороны, и опасающиеся доминирования – с другой, они мечутся из крайности зависимости в крайность отстраненности, между унизительной покорностью и яростным бунтом
[425]. Они склонны формировать «особые» отношения с идеализируемыми заботящимися фигурами, в которых не соблюдаются стандартные границы
[426]. Психоаналитики приписывают эту нестабильность сбою в психологическом развитии в определяющие годы раннего детства. Один авторитетный исследователь в этой области описывает главный дефект при пограничном расстройстве личности как «неспособность достичь объектного постоянства», то есть неспособность формировать надежные и хорошо интегрированные внутренние репрезентации людей, которым пациент доверяет
[427]. Другой говорит об «относительном изъяне развития в формировании интроектов, которые обеспечивают “я” функцию поддерживающе-успокаивающей безопасности»; то есть люди с пограничным расстройством личности не могут успокоить или утешить себя, вызывая мысленный образ безопасных отношений с тем, кто о них заботится
[428].
Сходные паттерны бурных, нестабильных отношений обнаруживаются у пациентов с расстройством множественной личности. При этом расстройстве с его крайней обособленностью функций чрезвычайно противоречивые паттерны отношений могут осуществляться диссоциированными «альтер»-личностями. Пациенты с расстройством множественной личности склонны к бурным, в высшей степени «уникальным» отношениям, отягощенным нарушением границ, конфликтами и потенциалом к эксплуатации
[429]. Пациенты с соматизированным расстройством также сталкиваются с трудностями в близких отношениях, в том числе сексуальными, супружескими и проблемами в воспитании детей
[430].
Нарушения в формировании идентичности также характерны для пациентов с пограничным расстройством и расстройством множественной личности (систематическое изучение соматизированного расстройства пока не было предпринято). Фрагментация «я» на диссоциированных «альтеров» – главная черта расстройства множественной личности. Спектр альтер-личностей обычно включает как минимум одну «злобную» или «плохую» и как минимум одну социально конформную, покорную или «хорошую»
[431].
Пациенты с пограничным расстройством личности не обладают диссоциативной способностью формировать фрагментированные альтер-личности, но у них возникают сходные трудности в развитии интегрированной идентичности. Внутренние образы «я» расщепляются на крайности хорошего и плохого. Нестабильное чувство «я» – один из главных диагностических критериев пограничного расстройства личности, а расщепление внутренних репрезентаций «я» и других некоторые теоретики считают центральной фундаментальной патологией этого расстройства
[432].
Общим знаменателем этих трех расстройств являются их корни, уходящие в историю детской травмы. Доказательства этой связи варьируются от однозначных до предположительных. В случае расстройства множественной личности первопричинная роль тяжелой детской травмы на данный момент твердо установлена
[433]. В исследовании психиатра Фрэнка Патнэма, в котором приняли участие 100 пациентов с этим расстройством, у 97 были истории серьезной детской травмы, чаще всего сексуального насилия, физического насилия или обоих типов вместе. Крайний садизм и невыносимая жестокость в этих историях были правилом, а не исключением. Почти половина пациентов была свидетелями насильственной смерти кого-то из близких
[434].
