Пых-БЛАМ—М… пых-БЛАМ—М… пых-БЛАМ—М!!!
– Вниз пора! – завопила Мэри, перекрывая порывы ветра и эхо раскатов грома.
Но я замотал головой вправо-влево, вправо-влево, стиснул ее плечо так, что ей наверняка сделалось больно.
– Нет!!! Все это – мой визуальный мир, понимаешь? Неизменно прекрасный…
Пых-крак-БЛАМ—М.
– Карлос!..
– Нет! Заткнись!
Пых-пых-пых-БУМ—М-М!!!
Гром грохотал, словно пустые бочонки с гору величиной, катящиеся по бетонному полу.
– Мне страшно, – заскулила Мэри, рванувшись прочь.
– Чувствуешь беззащитность, да? – прокричал я под вспышки молний, под натиском ветра, валящего с ног, под струями ливня, хлещущими по крыше, взметая кверху, в озоновую свежесть грозы, запах гудрона. – Чувствуешь, каково беспомощному перед лицом силы, способной стереть его в порошок?
– Да! – в отчаянии откликнулась Мэри меж двумя ударами грома.
– Значит, теперь ты знаешь, каково приходится мне рядом с вами! – во весь голос пояснил я.
БЛАМ! БЛАМ—М!!!
– Будь оно все проклято, – сказал я. Горечь обиды жгла горло не хуже, чем молнии – воздух. – Сидя в парке вон там, на углу, среди пушеров, забулдыг и чокнутых, я знаю: мне ничего не грозит, потому что даже им тронуть слепого совесть не позволяет. А вы!..
Не в силах продолжать, я оттолкнул ее и попятился к двери, запоминая все, что происходит вокруг.
Пых-БЛАМ—М! Пых-БЛАМ—М!
– Карлос…
Руки. Разворачивают кругом.
– Что еще?
– Я вовсе не…
– Хрен там «вовсе не»! Являешься, рассказываешь сказки о Луне, фразы коверкаешь, чертишь всякую чушь, и все только затем, чтоб работу мою украсть… как ты могла?! Как со стыда не сгорела?!
– Я ни при чем, Карлос, я тут ни при чем!
Я стряхнул с плеч ее руки, однако она продолжала – словно плотину прорвало, словно только сейчас, заряженная мощью грозы, она обрела способность говорить:
– Послушай же! – Пых-БЛАМ—М. – Я в том же положении, что и ты. Меня ко всему этому принудили. Выбрали, видимо, из-за кое-каких познаний в математике и напичкали таким количеством имплантатов памяти, что я со счета сбилась!
Казалось, наэлектризованный, хрипловатый тембр ее голоса скребет прямо по нервам.
– Сам знаешь, что можно творить с человеком при помощи имплантатов и наркоты! К примеру, программировать, будто робота. Выполняешь программу, шаг за шагом, все сознаешь, только поделать ничего не можешь.
БЛАМ—М.
– Вот и меня запрограммировали так, что я по команде явилась к тебе и все, что велено, на тебя вывалила. Однако ты знаешь…
БЛАМ—М.
– …старалась изо всех сил. Известные части сознания влиянию не поддаются, и я противилась их махинациям, как могла, неужели ты сам не видишь?
Пых-БЛАМ—М. Шипение горящего воздуха, озон, звон в ушах… А вот эта ударила совсем близко.
– Я приняла ТНПП-50, – продолжала она, слегка успокоившись. – И еще МДМА. Заставила себя нырнуть в аптеку по пути на ту встречу наедине, а чистые рецептурные бланки у меня имелись, с получением проблем не возникло. И когда мы направлялись к Приливному бассейну, была так накачана этим коктейлем, что едва на ногах держалась, но он помог говорить, помог сопротивляться программе.
– Наркотики? – переспросил я, здорово удивленный. (Знаю: Макс Каррадос непременно догадался бы обо всем, но я…)
– Да! – БУМ—М. – Как и при всех следующих встречах. И с каждым разом они действовали все лучше. Но мне следовало делать вид, будто я по-прежнему тебя обрабатываю, чтоб уберечь нас обоих. В последний раз, здесь, наверху…
БУМ—М.
– … ты понимал, что я с тобой, Карлос. Неужели такое, по-твоему, возможно подделать?
Страдальчески хриплые нотки фагота. Басовитые раскаты грома вдали. Вспышки во тьме уже не настолько отчетливы: минуты прозрения подходят к концу.
– Но что им от меня нужно?! – закричал я.
– Блэзингейм полагает, что твоя работа поможет решить проблему источника энергии для компактного корпускулярно-лучевого оружия. Они думают, будто смогут получать энергию из микроизмерений, которые ты изучаешь. Если исходить из того, что мне удалось подслушать.
БЛАМ—М.
– Вот дурачье!
Хотя… пожалуй, определенный смысл в этой идее есть. Правду сказать, до этого я сам почти додумался. Столько энергии…
– Нет, какой же дурак этот Блэзингейм! И его боссы, недоумки из Пентагона…
– Из Пентагона?! – воскликнула Мэри. – Карлос, эти люди вовсе не из Пентагона! Не знаю, кто это… какая-то группа частных лиц, думаю, немцев. Однако они выкрали меня прямо из квартиры, а я, как-никак, служу экономистом-статистиком в Министерстве обороны! Пентагон здесь совсем ни при чем!
Блам-м.
Казалось, желудок ухнул куда-то вниз.
– Но Джереми…
– Как он в это ввязался, мне неизвестно. Но, кто бы они ни были, они крайне опасны. Я боялась, что нас обоих убьют. Покушение на твою жизнь обсуждали, я слышала. Они думают, ты все о них знаешь. С того дня, у Приливного бассейна, начав колоться «пятидесяткой» и МДМА, я твержу им, будто тебе ничего не известно, будто ты просто еще не вывел окончательной формулы. Но если они пронюхают, что ты их раскусил…
– Господи, как мне обрыдло все это шпионское дерьмо! – с горечью воскликнул я, вспомнив о столь хитроумной ловушке, оставленной в кабинете, дабы отбить у Джереми охоту к…
Тут дождь хлынул как из ведра, и я позволил Мэри увести себя вниз, в квартиру. «Мешкать нельзя, – думал я. – Надо, не тратя зря времени, добраться до кабинета и убрать мышеловку». Вот только подвергать риску Мэри мне не хотелось: страх за новообретенную союзницу вдруг пересилил страх за себя самого.
– Послушай Мэри, – заговорил я, как только мы оказались в квартире, но тут же, опомнившись, склонился к ее уху и перешел на шепот: – «Жучки» в этой комнате есть?
– Нет.
– Я тебя умоляю.
Все эти умолчания… она – что же, за чокнутого меня держит?
– Ладно. Мне нужно сделать пару звонков, а мои телефоны наверняка слушают. Я ненадолго уйду, но хотел бы, чтобы ты оставалась здесь. Хорошо?
Мэри запротестовала, но я оборвал ее:
– Прошу тебя! Отсюда – ни шагу. Я скоро вернусь. А ты побудь здесь и подожди меня. Прошу тебя.
– О'кей, о'кей. Подожду здесь.
– Обещаешь?
– Обещаю.
