– Я за тебя не голосовал, – с яростью прошипел Дженьюэри и вздрогнул, осознав, что говорит вслух.
К счастью, его микрофон оказался отключенным… но ведь Рузвельт наверняка, наверняка поступил бы иначе!
Бомбоприцел перед носом вонзался в темное небо, закрывая собой малую часть многих сотен крохотных крестиков-звезд. «Лаки Страйк» неумолимо несся в направлении Иводзимы, с каждой минутой приближаясь к цели еще на четыре мили. Склонившись вперед, Дженьюэри прильнул к прохладным окулярам бомбоприцела в надежде, что их оправа удержит и лоб, и мысли… странно, но это на удивление хорошо помогло.
В наушниках затрещало, и он поспешил выпрямиться.
– Капитан Дженьюэри, – окликнул его Шепард. – Мы начинаем ставить бомбу на взвод, желаете поглядеть?
– Еще бы!
Удивляясь собственному двуличию, Дженьюэри покачал головой, поднялся наверх, протиснулся между пилотских кресел и неуклюже пробрался в просторный отсек за кабиной пилотов. Ноги не гнулись, точно деревянные. Мэтьюз за штурманским столиком вносил поправки в курс, определяясь по пеленгу радиомаяков с Иводзимы и Окинавы, а Хэддок стоял с ним рядом. В задней части отсека, под лазом, ведущим в кормовую часть самолета, находился небольшой круглый люк. Отворив его, Дженьюэри присел, качнулся и ногами вперед проскользнул в проем люка.
Бомбовый отсек не отапливался. С наслаждением вдыхая прохладный воздух, Дженьюэри остановился перед бомбой. Стоун сидел на полу, а Шепард, лежа под корпусом бомбы, копался в ее потрохах. На резиновом коврике рядом со Стоуном были разложены инструменты, какие-то кругляши вроде блюдец и несколько металлических цилиндров. Выскользнув из-под бомбы, Шепард сел, пососал ободранные костяшки пальцев и уныло покачал головой.
– Слишком уж боязно в перчатках туда, внутрь, лезть, – сознался он.
– Да я тоже буду только рад, если вы там не нажмете куда не надо, – нервно сострил Дженьюэри.
Стоун с Шепардом засмеялись.
– Пока я вот эти зеленые провода на красные не заменю, ничего не взорвется, – пояснил Стоун.
– Ключ подай, – попросил Шепард.
Приняв от Стоуна разводной ключ, он вновь растянулся под бомбой и с явным трудом вывинтил из ее чрева цилиндрическую заглушку.
– Заглушка казенника, – прокомментировал он, уложив деталь на резиновый коврик.
В прохладе бомбового отсека спина Дженьюэри покрылась гусиной кожей. Стоун подал Шепарду один из цилиндриков, и тот снова потянулся внутрь корпуса бомбы.
– Красным – в гнездо казенника.
– Знаю.
Оба напоминали автомехаников на залитом маслом полу гаража, под пригнанной в починку машиной. Подобной работой Дженьюэри сам занимался несколько лет, после того, как с семьей переехал в Виксберг, такой же речной город, как и Хиросима. Однажды безбортовой грузовик, везший по 4-й улице мешки с цементом, из-за внезапного отказа тормозов вынесло на перекресток с Ривер-род, и там он, как ни старался шофер отвернуть, с разгону врезался в проезжающий автомобиль. Игравший во дворе Фрэнк услышал грохот удара, увидел облако цементной пыли над перекрестком и подоспел к месту аварии одним из первых. Женщина и ребенок на пассажирских местах «Форда Т» погибли. С женщиной, управлявшей машиной, все оказалось о'кей. Ехали они из Чикаго. Подбежавшие соседи скрутили водителя грузовика, все рвавшегося помочь владелице «Форда Т», хотя он сам здорово рассек лоб и с ног до головы перемазался в белой цементной пыли…
– О'кей, теперь затянем заглушку, – сказал Стоун, передавая Шепарду ключ.
– Ровно шестнадцать оборотов, – откликнулся Шепард, обливавшийся потом даже в холоде бомбового отсека и прервавший работу, чтоб утереть лоб. – Теперь остается только надеяться, что молнией нас не зацепит.
Отложив ключ, он поднялся на колени и взял с коврика один из кругляшей.
«Будто колпак на колесо», – подумалось Дженьюэри.
Стоун, подсоединив провода, помог Шепарду установить на место еще два «колпака».
«Конвейер. Старое доброе американское ноу-хау», – думал Дженьюэри. Мурашки бежали по спине легкой рябью, волнами мягче кошачьих лап. Ученый не из последних, Шепард собирал бомбу, будто механик, меняющий масло и свечи в обычном автомобиле… При этой мысли Дженьюэри накрыла тугая волна ярости, злобы на умников, сконструировавших эту бомбу. Они же трудились над ней там, в Нью-Мехико, больше года – неужели ж за все это время ни один не задумался, не осознал, что творит?
А впрочем, бросать-то бомбу не им…
Отвернувшись от Шепарда, чтоб тот не увидел его лица, Дженьюэри двинулся к люку. С виду бомба очень напоминала огромный, длинный мусорный бак с хвостовым оперением сзади и небольшой антенной спереди.
«Просто бомба, – подумал он, – просто еще одна бомба, провались оно все».
Шепард поднялся с пола и нежно потрепал крутой бок бомбы.
– Ну, вот она и жива.
Ни слова, ни единой мысли о том, чем кончится ее пробуждение к жизни…
Дженьюэри поспешил пройти мимо, опасаясь, как бы ненависть к этому человеку, прорвав оболочку маски, не выдала его с потрохами. Пистолет на поясе зацепился за край люка, и он вообразил себе, будто стреляет в Шепарда, стреляет в Фитча с Макдональдом, а после до отказа толкает штурвал вперед, и «Лаки Страйк», клюнув носом, круто пикирует в море, точно трассер на излете, точно машина, подбитая зенитным огнем, следом за всеми человеческими амбициями. Что с ними произошло, никто никогда не узнает, а этот мусорный бак отправится на дно Тихого океана, где ему самое место. Можно даже вовсе пристрелить всех до одного, а самому выброситься с парашютом, и тогда его, возможно, спасет, подберет один из «Супердумбо»
[17], идущих следом…
Мысль эта, промелькнув в голове, канула в небытие, и, вспоминая о ней, Дженьюэри сморщился от отвращения, хотя в глубине души был согласен: да, вариант стоящий. Выполнимый. Проблему решит.
Пальцы сами собой легли на застежку кобуры.
– Кофе будешь? – спросил Мэтьюз.
– Конечно, – ответил Дженьюэри.
Убрав руку от пистолета, он принял чашку, отхлебнул. Горячо.
Мэтьюз и Бентон настраивали оборудование «ЛОРАН»
[18]. Услышав попискивание сигнала, Мэтьюз взялся за угольник, провел на карте линии от Окинавы с Иводзимой и постучал кончиком пальца по точке пересечения.
– Вот так искусство навигации и превращается в ремесло. Похоже, скоро даже в кабинах штурманских нужда отпадет, – сказал он, ткнув большим пальцем вверх, в сторону небольшого плексигласового фонаря над головой.
