Ощущение внутренней обособленности
Если мать в настоящее время вам не вредит, расставание с ней в смысле прекращения отношений может быть менее важным, чем отделение от нее внутри себя. Многие люди, как бы они ни были не удовлетворены этими отношениями, все еще негативно слиты с ней и будто захвачены этим вездесущим ощущением матери, от которой хотят сбежать.
Клиентам, которые либо боятся быть похожими на родительницу, либо повторяют ее сценарий, я даю задание составить список того, в чем они и мать различны. Это становится перечнем контрастов, и эти контрасты приводят к открытию того, что «мать и я – не одно и то же». Это в целом приносит огромное облегчение.
После такого отделения и с границами, защищающими вас от вторжения и созависимости, вы можете свободно двигаться в сторону более здоровых или, по крайней мере, более мирных отношений. И самое главное – вы становитесь более цельной личностью.
Навстречу более здоровым отношениям
На примере людей из группы опрошенных, чьи отношения с матерями улучшились, я заметила, что в основном именно взрослый ребенок был инициатором изменений. Казалось, это приходит вместе со способностью взрослого ребенка распространить свое тепло на мать, у которой по большей части не получилось отдать тепло своему ребенку. Это происходило по мере того, как эти исцеленные взрослые дети становились способны понимать ограничения матери, прощать и хотеть включить ее в свою жизнь.
Наше понимание примирения было существенно расширено Лаурой Дэвис, одним из авторов бестселлера «Смелость исцелять», которая позднее написала книгу «Я думала, что мы никогда не заговорим снова: дорога от отчуждения к примирению». Материалом для нее послужили не только ее собственное примирение со своей матерью после восьмилетнего разрыва, но также сотня интервью с другими людьми, которые либо восстановили разорванные отношения, либо обрели ощущение внутреннего покоя, если воссоединение было невозможно. Я рекомендую эту хорошую книгу. Она помогает нам выйти за пределы идеи о единственном задушевном разговоре, способном снова все наладить и увидеть примирение как процесс, растянутый во времени. Случаются и рецидивы. Прогресс происходит постепенно, по мере того, как восстанавливается доверие. Дэвис обнаружила, что для кого-то было существенно важно говорить о травмах прошлого, в то время как для других – нет.
Дэвис назвала свое личное исцеление самым решающим элементом примирения с матерью. Она проработала травму и избавилась от нее. Можно сказать, что это избавление подразумевает «заработанную автономию», при которой мы по-настоящему отстранены от результата и ничего не хотим от матери. Это приходит, только когда мы принимаем то, что «Я никогда не получу извинений. Мать может никогда не узнать, через что я прошел, но я знаю, через что мне пришлось пройти, и на этом я стою, и не нуждаюсь в ее одобрении. Это – мое с трудом заработанное исцеление, не зависящее от нее».
«Если вы отчаянно стремитесь к отношениям, вы их не добьетесь, – пишет Дэвис. – Вам нужно выбросить это из головы, и тогда, возможно, позднее вы обнаружите, что они прокрадываются через заднюю дверь».
Я видела, как приходит примирение, когда люди прощают старые обиды. Хорошим примером служит история Джули. Девушка выросла с нарциссической матерью, для которой, как и для большинства нарциссов, существовала только она сама. Речь всегда шла только о матери. Джули поддерживала с ней вежливые, но прохладные отношения, описанные выше. Трудно быть близким, когда в отношениях для вас места нет.
Когда в последние годы жизни у ее матери диагностировали меланому, Джули часто ездила через всю страну, чтобы ухаживать за ней. Эти поездки начались в качестве обязательных, но по прошествии трех или четырех лет они стали приносить больше удовлетворения, по мере того как мать с ней сближалась. Джули испытала шок, когда в первый раз мать встала ее проводить и попросила ее обнять. «Ты – единственный человек, кто всегда приходит мне на помощь», – призналась мать. Хотя, возможно, мы и слышали подобное от склонных к манипуляции матерей, Джули почувствовала в этом незащищенность и искренность. В рамках широкого контекста времени, проведенного вместе, Джули восприняла это так: «Мать мне открывается». Помогая матери в практических вопросах, Джули слушала. Чем больше она понимала мать с ее опытом детской безнадзорности, тем легче ей было сопереживать этой пожилой умирающей женщине. По мере того, как мать продолжала становиться все более беззащитной, Джули смогла без опасений ослабить свою бдительность и стать более открытой. При этом ее открытость привела к тому, что мать стала относиться к ней с благодарностью. Джули дорожит моментом, когда мать сказала: «Ты – самый добрый человек, которого я когда-либо встречала». Джули по-настоящему скучает по матери, которую она открыла для себя в последние годы ее жизни.
Следует ли простить?
Большинство из нас знакомы с законом морали, согласно которому нам следует прощать любой причиненный нам вред. Мы, несомненно, слышали это на занятиях по духовно-нравственному воспитанию, где прощение последовательно преподносится в качестве достойного поведения. Общественность обещает, что, по крайней мере, другие люди будут вами довольны, если вы простите. Возможно, вы замечали, как неловко многие чувствуют себя, ощущая всю глубину вашей боли. Они надеются, что, если вы сможете простить, все это просто исчезнет.
Мы можем придерживаться этой фантазии и сами. Мысль о том, чтобы изгнать все тяжелые чувства посредством простого акта прощения, кажется ловким ходом.
К сожалению, складывается впечатление, что это так не работает. Как замечает Сьюзан Форвард в своей книге «Токсичные родители», прощение не создает у ее клиентов никаких существенных или продолжительных изменений и отнюдь не повышает их самооценку. На самом деле чувство вины хочет исчезнуть, и оно часто направляется внутрь, если это единственное доступное направление, а это ведет к тому, что вы относитесь хуже к себе.
Это поднимает вопрос о том, а что вообще такое прощение и откуда оно берется. Возникает ли оно из попыток быть хорошим, от отчаянного желания выйти за пределы своей боли или от приятия того, что есть?
Лично мне близка точка зрения тех, кто считает прощение не столько тем, что мы делаем, сколько чем-то таким, что развивается при определенных условиях, когда мы проделали свою работу. Это означает забыть старые счеты и вновь впустить человека в свое сердце, обычно после того, как мы проработали свой гнев, боль и разочарование. Когда мы через все это прошли, стремление обвинять затихает и мы просто хотим с этим покончить. Чувства, однажды охватывавшие нас, становятся всего лишь обузой. Мы двигаемся вперед к более интересным вещам.
А кто-то считает, что прощение достигается при помощи благодати. В любом случае мы прощаем несовершенное человеческое существо, которое совершало очень плохие поступки вследствие своих собственных травм. При этом мы не хотим сказать, что их проступки были незначительными или что они не виноваты. Прощение – это просто признание того факта, что: «Да, вы напортачили, но у меня все равно есть место для вас в моем сердце».
