К этому времени Линда уже вышла замуж, а в 1968 году они с Дэвидом переехали в университет Южной Алабамы в Мобиле, где она начала преподавать искусство. Хотя Линда поклялась, что никогда не вернется на юг, оба сразу полюбили Мобил.
Поворотный момент в ее жизни наступил в 1970 году, когда Линда и Дэвид решили провести рождественские каникулы в Мексике. В декабре они отправились в путь вместе с тремя студентами. Прибыв в Вильяэрмосу, столицу штата Табаско, расположенную в низовьях реки Грихальвы, они услышали о городе майя под названием Паленке и об интересном человеке по имени Моисес Моралес. Они добрались до Паленке и провели там двенадцать дней, живя в минивэне на автостоянке. Линда встретилась с Моисесом, а затем познакомилась с Мерл, которая как раз заканчивала эстампаж великолепной панели, найденной в руинах дворца. «У меня просто глаза повылазили – Паленке ударил меня прямо под дых». Линда была поражена до такой степени, что, объехав со студентами памятники Юкатана, вернулась в Паленке, чтобы провести там еще пять дней. «Они не могли увести меня. Я просто должна была понять, что эти художники делали в Паленке».
Следующее лето она вновь провела в Паленке, «гуляя по архитектуре», как она выражалась, и пытаясь понять последовательность, в какой был построен дворцовый комплекс. Она много общалась с Мерл и впервые встретилась с вечно восторженным Джилеттом Гриффином, который только что заново открыл руины Рио-Бека с их необычными башнями-близнецами – памятник майя, забытый со времен его открытия в начале прошлого века.
Летом 1973 года Линда опять оказалась в Паленке, на этот раз в качестве помощника Мерл – ставила свет, чтобы можно было сфотографировать бесчисленные штуковые рельефы. Она провела целых четыре дня в сырой усыпальнице древнего правителя, повелевшего воздвигнуть Храм Надписей, внимательно изучая изображения и иероглифы, вырезанные на саркофаге и на стенах [9].
Находясь в творческом отпуске в Англии, Дэйв Келли не смог принять участие в круглом столе Мерл. Вместо себя он отправил Питера Мэтьюза, одного из своих студентов университета Калгари. Тихий австралиец, приехавший с тяжеленным чемоданом, представлял для нас странное зрелище: кроме усов и длинных темных волос, непременной черты студента в те дни, Питер носил футболку с нанесенной вручную зловещей фигурой «Бога L», скопированной со страниц Дрезденского кодекса. Но то, что лежало в чемодане, изменило ход конференции – в синей тетради, испещренной крошечными буквами, были записаны все даты из Паленке, все связанные с ними иероглифы и вообще всё, что кто-либо когда-либо писал о значении этих дат.
Питер – «сын факультета»: его отец был профессором экономики в Австралийском национальном университете в Канберре [10]. В средней школе он сосредоточился на геологии и два с половиной года работал полевым геологом в Австралии, но всегда интересовался археологией. Однако в то время единственной археологией, преподававшейся на университетском уровне, была археология классическая, и Питер поступил в Сиднейский университет изучать Древнюю Грецию и Рим. Он попал на скучнейший курс, который читал отставший от жизни профессор. Через месяц Питер вернулся домой в Канберру.
К несчастью для него (и для многих других юношей), началась война во Вьетнаме, и он был призван в армию, но медкомиссию не прошел: на его удачу врач-стажер, проводивший осмотр призывников, был пацифистом и дал заключение, что Питер непригоден к службе, «потому что у его отца астма». Тем не менее Питер решил, что безопаснее уехать в официально не воюющую Канаду, и поступил в университет Калгари, славившийся своей программой археологии. Весь учебный год Питер не решался представиться Дэвиду Келли, но в конце года набрался смелости и спросил Дэйва, не может ли прослушать его курс в следующем семестре. Примечательно, что Дэйв в тот же вечер пригласил Питера домой на ужин.
Около года Питер почти каждый вечер проводил у Келли, буквально впитывая знания по иероглифике майя. В довершение всего Дэйв поставил перед ним задачу просмотреть все тексты Паленке, опубликованные у Моудсли и в других изданиях, и затранскрибировать их, используя номера из каталога Томпсона. Это был очень утомительный, но замечательный способ выучить иероглифы. Затем Питер переписал все даты со связанными с ними иероглифами в свою тетрадку. Все это он и привез с собой на Паленкский круглый стол.
Рис. 44. Титул, ранее читавшийся Лаунсбери как makina, а теперь (1999) как k’inich. Полный иероглиф, показанный здесь, читается K’inich K’uk’ Balam (К’иничК’ук’-Балам) «Великий Солнечноглазый Кецаль-Ягуар»; это один из последних правителей Паленке.
Линда и Питер впервые встретились в Паленке, но вскоре стали работать вместе. Линда уже подготовила черновик работы по иконографии и текстам «Группы Креста», к тому же ей было уже известно, что Берлин определил в этих надписях четырех человек, которых обозначил как A, B, C и D, поскольку не знал их имен.
Я был модератором на одной из утренних сессий в чампе Моисеса, когда Линда подняла руку: «А можем ли мы с Питером попытаться найти еще правителей?» Мой ответ был «Конечно, почему бы и нет? Линда, ты знаешь каждый камень в Паленке, а Питер знает каждый иероглиф, так почему бы вам двоим не попробовать составить династическую историю Паленке? Никто еще не пытался это сделать».
В тот день я со своими учениками улетел на легком самолете в Бонампак (где, должно быть, самая худшая и самая страшная взлетно-посадочная полоса в мире). Линда и Питер засели в доме Мерл, работая за кухонным столом с тетрадью Питера. К ним присоединился Флойд, который принес карточку с собственными математическими формулами для расчета соответствий по долгому счету для циклических дат (большинство дат в Паленке были циклическими). Позднее Флойд запомнил все эти формулы наизусть, так что даже в карточке не нуждался!
Первое, что эта троица сделала, – нашла все примеры определенного «иероглифа-префикса», который, как отметил наблюдательный Берлин, стоял в начале именных иероглифов основных персонажей в текстах Паленке, но который он, Берлин, не пытался прочитать [11]. Эта комбинация включала знак ma Ланды, знак k’in «солнце» и боковые элементы, прочитанные ранее Кнорозовым как слоговой знак na. Несколько лет спустя Флойд идентифицировал этот «префикс» как титул, происходящий из горных языков майя, который должен читаться как makina (мак’ина) «Великое Солнце» или что-то подобное (хотя теперь мы знаем, что у классических майя низменности он читался как k’inich (к’инич) «Солнечноглазый»).
[143] Идентификация этого царского титула-префикса позволила им найти имена большинства правителей в надписях Паленке.
