Юрий Валентинович Кнорозов родился в семье этнически русских родителей 19 ноября 1922 года (12.15.8.10.13 13 Бен 6 Сак по календарю майя) в украинском городе Харькове
[104]. В семнадцать лет он поступил в Харьковский университет, но через два года, в июне 1941 года, немецкая армия захватила большую часть Украины. Роковым образом Кнорозов остался в оккупированной зоне. Говорю «роковым образом», поскольку все, кто оказался на контролируемых немцами территориях, рассматривались Сталиным и НКВД, предшественником КГБ, как потенциальные враги и предатели. Это во многом подпортило и биографию Кнорозова: тень недоверия к нему тянулась долгие годы.
В феврале 1943 года, во время кровопролитной третьей битвы за Харьков, ему удалось пересечь линию фронта и добраться до Москвы, где отец Юрия был высокопоставленным чиновником. Только благодаря его влиянию Кнорозов смог поступить на исторический факультет МГУ. Однако война продолжалась, и в марте 1944 года он был призван в армию, но не принимал участия в боевых действиях – после окончания школы ремонтных авточастей был переведен телефонистом в резервный 158-й артиллерийский полк.
Демобилизованный в октябре 1945 года, Кнорозов вернулся в МГУ, где сосредоточился на египтологии, но его внимание привлекали японская литература, арабский язык и письменность Китая и древней Индии. Некоторые из наставников Юрия в университете, считая его прирожденным египтологом, пытались убедить студента отказаться от занятий китайским языком и меньше заниматься археологией и этнологией. Но сравнительные исследования древних систем письма были бесспорно сильной стороной Кнорозова, и его пытливый ум не ограничивался одним Египтом.
Его интересы в этом направлении поддерживались доброжелательным научным руководителем профессором Сергеем Александровичем Токаревым, специалистом по народам Сибири, Восточной Европы, Океании и Америки, – тут у марксизма было преимущество по сравнению с Западом: он поощрял сравнительный подход. Прочитав пессимистичную статью Пауля Шелльхаса о невозможности когда-либо прочесть иероглифы майя, Токарев в 1947 году задал своему блестящему ученику вопрос: «Если вы считаете, что любая система письма, созданная одними людьми, может быть прочитана другими, почему бы вам не попытаться разгадать систему майя?»
Многие считали, что Кнорозов был слишком молод и неопытен для такой сложной задачи, но Токарев ответил так: «Молодость – это время бросать вызов».
Первая задача Кнорозова состояла в том, чтобы выучить испанский язык и начать перевод и комментирование «Сообщения о делах в Юкатане» епископа Ланды. Это стало его диссертацией и основой его новаторской работы по расшифровке [2]. Он закончил обучение в Москве в 1948 году, но из-за подпорченной биографии его не приняли в аспирантуру МГУ. С помощью Токарева он поступил в аспирантуру в Ленинградском государственном университете и получил научную должность в Ленинградском институте этнографии
[105]; там он и работал в кабинете на первом этаже Кунсткамеры Петра Великого до самой своей смерти полвека спустя.
Великое достижение Кнорозова показывает, что даже в те дни советские ученые и исследователи могли добиться значительных успехов, если избегали запрещенных тем, таких как менделевская биология, фрейдистская психология и западная социальная теория; быстрое развитие советских ядерных вооружений и космических программ – тому подтверждение. Но, учитывая ждановскую атмосферу, которая царила в исследовательских институтах и журналах, неудивительно, что девятнадцать страниц статьи в «Советской этнографии» предварялись кратким комментарием главного редактора С. П. Толстова, составителя сталинистской диатрибы под названием «Англо-американская антропология на службе империализма». В комментарии же он превозносил марксистско-ленинский подход, позволивший молодому Кнорозову одержать победу там, где потерпели поражение буржуазные ученые
[106]. Таким образом, Толстов собственными руками обеспечил боеприпасами человека, который должен был стать злейшим врагом Кнорозова – Эрика Томпсона.
После полумистического и псевдолитературного бреда Томпсона статья Кнорозова кажется образцом логического изложения. Между прочим, ни здесь, ни где-либо еще в своих опубликованных трудах по письменности майя Кнорозов никогда не упоминал священные имена Маркса, Энгельса или Сталина, вопреки тому, что утверждали многие его западные хулители и даже сторонники.
В статье «Древняя письменность Центральной Америки», начав с описания труда Ланды и его взглядов на письменность, Кнорозов переходит к истории попыток дешифровать некалендарные иероглифы майя и исследует удачи и промахи в толковании «алфавита» Ланды, доведя свое повествование до безысходной статьи Шелльхаса 1945 года. Дальнейшее изложение темы закладывает основу для его собственного уникального вклада в дешифровку письма майя.
Как мы помним из первой главы, Сильванус Морли в своей эволюционной теории развития письма следовал схеме, которая восходит к викторианскому антропологу Эдварду Тайлору, предположившему, что системы письма прогрессивно развивались от пиктографических через идеографические (с китайской письменностью в качестве примера) к фонетическому. Резко осуждая эту схему за ее гиперэволюционизм, Кнорозов демонстрирует, что эти предполагаемые стадии сосуществуют во всех ранних письменностях, включая египетскую, месопотамскую и китайскую, и приводит подтверждающие примеры. Эти виды письменностей он называет иероглифическими и располагает майяскую среди них.
Иероглифическое письмо в этом смысле типично для государственных обществ, в которых оно монополизируется классом писцов-жрецов. В таких системах можно найти «идеограммы» (ныне называемые логограммами), которые имеют как смысловое, так и фонетическое значение, фонетические знаки (как моноконсонантные египетские знаки Египта) и ключевые знаки, или детерминативы, – классифицирующие знаки, имеющие только смысловое, но не фонетическое значение.
Вот что Кнорозов, вопреки общему мнению, говорит об «алфавите» Ланды:
«Знаки, приведенные Д. де Ланда, несмотря на столетние нападки на него, действительно имеют то самое звуковое значение, который он им приписал. Это вовсе не означает, конечно, ни того, что эти знаки не могут иметь никаких других значений… ни того, что ими исчерпываются все фонетические знаки иероглифики майя».
