3) когда источники Ланды дали ему знаки для слогов ca (ка) и ku (к’у), это было «естественным рефлексом слоговой системы».
Само собой, Уорф занимался исключительно рукописями, поскольку тексты обычно сопровождались изображениями, которые могли бы дать подсказки к чтению. На примерах Дрезденского кодекса он показал, что блок иероглифов над каждой картинкой имеет лингвистическую структуру: сначала глагол, затем объект и субъект (обычно имя бога), что точно отражает обычный порядок слов («глагол – объект – субъект») в юкатекском майя, – помните «знает совет писец»?
К сожалению, когда пришло время применить эти весьма обоснованные обобщения к непосредственной дешифровке иероглифов, Уорф, казалось, утратил выдержку и от нетерпения допустил ошибки, столь же вопиющие, как у Брассёра и Томаса. И в этой статье, и в другой, опубликованной в 1942 году, Уорф использовал своеобразный атомистический подход. Как объясняет эпиграфист Стив Хаустон [26], «Уорф утверждал, что знаки могут быть сведены к еще меньшим частям: крюк обозначает один звук, удвоенные линии – другой», – совершенно непонятная позиция для исследователя, который знал, как работали другие ранние системы письма в Старом Свете. Разумеется, подобная небрежность сделала Уорфа уязвимым для нападения со стороны истеблишмента майянистики.
Но и Уорф смог забить несколько голов в ворота противника. Он правильно определил в кодексах знак для глагола «сверлить», присвоив ему недоказанное чтение hax (хаш), – Томпсон позже принял это чтение, не упомянув, однако, Уорфа, – и использовал знаки Ланды ma (ма) и ca (ка) для прочтения иероглифа месяца Мак (ма + ка), предвосхитив великий прорыв, который произойдет спустя десять лет в Советском Союзе. И Уорф, несомненно, был прав, когда читал имя «Бога D» в рукописях как «Ицамна» (имя верховного божества майя Юкатана до испанского завоевания).
Рис. 30. Попытка Уорфа расшифровать страницу 38b Мадридского кодекса: пример его атомистического подхода к иероглифам.
Уорфу не пришлось долго ждать начала атаки. В январском выпуске бюллетеня «Maya Research» 1935 года ирландский стряпчий Ричард С. Е. Лонг, близкий друг Томпсона, опубликовал статью под названием «Майя и мексиканская письменность» [27], выражавшую мнение оппонентов Уорфа, которых оказалось неожиданно много. Опущу детали опровержения Лонгом индивидуальных чтений Уорфа – нет никаких сомнений, что в этом Лонг был прав, а Уорф ошибался. Вместо этого перейду к основным пунктам Лонга, поскольку здесь дело было ровно наоборот.
Для Лонга только «настоящее» («полноценное») письмо может передать каждое слово языка. Напротив, «зачаточному письму» это недоступно, даже если оно и способно передавать некоторую информацию. Письменность майя – это «эмбриописьмо»: «Я не думаю, что хоть где-то в них есть настоящие грамматические предложения», – говорит Лонг. Он даже не считает глаголы Уорфа глаголами. Если отложить в сторону известный числовой и календарный материал, заявляет Лонг, то не о чем больше и говорить. Неохотно соглашаясь, что какие-то элементы фонетизма могут присутствовать в некоторых некалендарных иероглифах, он утверждает при этом, что они сопоставимы с ребусными написаниями у астеков и, как и в других «зачаточных письменностях», ограничиваются написанием личных имен и топонимов.
Но настоящая, основополагающая задача Лонга заключалась в нежелании допустить, что коричневокожие майя имели культуру столь же сложную, как культура Европы, Китая или Ближнего Востока. Вот пара его цитат: «Э. Тайлор давно сказал, что письменность определяет разницу между цивилизацией и варварством…»; «…факт остается фактом, что ни одна коренная раса в Америке не обладала полноценной письменностью, и потому ни одна из них не достигла уровня цивилизации в соответствии с определением Тайлора». Тот же квазирасизм будет свойствен «Опыту изучения письма» Игнаса Гельба (1952) и, боюсь, другим работам прошлого века.
Уорф ответил Лонгу в октябрьском выпуске «Maya Research» 1935 года [28], и ответ был почти пророческим:
«…эта позиция Лонга является методологической по своему значению. Она может стать утешением в том смысле, что освободит археологов от ответственности, если они так и не решат проблему дешифровки этих комбинаций символов. Ибо, если мистер Лонг прав, у нас может быть успокаивающая уверенность в том, что эти “иероглифы” не содержат определенные позитивные высказывания – высказывания, которые могут потребовать от нас пересмотреть археологические теории о майя или об общей культурной истории. Поэтому мы можем продолжать действовать, как если бы они не существовали».
Уорф почти на пятьдесят лет опередил свое время, предсказав, что «в конечном итоге будет возможно восстановить языки городов Древней империи [то есть классических] точно так же, как наши ученые восстановили хеттский язык».
Уорф умер 26 июля 1941 года после долгой и продолжительной болезни в возрасте сорока четырех лет. Томпсон предпочел не критиковать работу Уорфа, пока тот был жив, по-видимому, довольный уже тем, что к этому приложил руку Лонг. Но через девять лет после смерти Уорфа Эрик вновь поднял этот вопрос в приложении к своему труду «Иероглифическая письменность майя: введение» [29]. Он начал с едкой цитаты из Джона Бакена
[100]: «Это старая черта человеческой природы – быть очень уверенным в своей дороге, находясь в тумане». И первая же строка первого абзаца дает яркий пример, как оскорбителен был тон Эрика, когда он переходил в наступление или в оборону:
«Я намеревался игнорировать попытки Уорфа прочитать иероглифическое письмо майя, предполагая, что все исследователи этой проблемы к настоящему времени отправили бы их в тот же лимб
[101], где уже хранятся дискредитированные интерпретации Брассёра, де Рони, Шаренси, Лё-Плонжона, Крессона и Сайруса Томаса».
Затем Томпсон перешел к полному уничтожению противника, взяв три самых слабых примера Уорфа и разорвав их в клочья, но намеренно обойдя по-настоящему важную часть идеи Уорфа, содержавшую теоретические рассуждения о вероятной природе письменности. На доверчивых читателей прием, когда вы критикуете своего оппонента по множеству мелочей и избегаете более серьезных проблем, производит большое впечатление. Эрик проделал то же самое и в 1941 году с Мэтью Стирлингом, «доказав» себе и большинству своих коллег, что цивилизация ольмеков была более поздней, чем классическая цивилизация майя [30], и в 1950-х, когда «доказал», что его русский оппонент Кнорозов был неправ, и даже в опубликованной посмертно статье, в которой «доказал», что кодекс Гролье был подделкой.
