Если вкратце, то Типл утверждал, что по крайней мере некоторые странные даты в записях, которые не приходились на концы периодов, были попытками майя навести порядок в календаре, не учитывавшем високосные годы, и скорректировать его в соответствии с истинной продолжительностью солнечного года (около 365¼ дней). Предполагалось, что детерминанты будут исправлять ошибку, накопившуюся с мифического начала долгого счета в IV тысячелетия до н. э. Прошло чуть больше тридцати лет, прежде чем теория детерминант последовала за теорией межгалактического эфира и растаяла как дым. Типл потратил свое время впустую.
Рис. 29. Иероглифы направления счета: a) иероглиф счета вперед; б) иероглиф счета назад.
Бесплодными оказались и усилия по дешифровке некалендарной части иероглифов майя Бенджамина Ли Уорфа, одного из самых интригующих и вызывающих симпатию персонажей в исследованиях майя. Хотя его влияние на лингвистическую науку было огромным и споры о его теории лингвистической относительности бушуют до сих пор, но попытки дешифровки считаются ныне не более чем интеллектуальным курьезом. И все же усилия Уорфа стоили того, чтобы быть предпринятыми: с моей точки зрения, они открыли дорогу исследованиям, которая в противном случае была бы полностью перекрыта «сильными мира того», особенно Томпсона.
Фигура Уорфа довольно противоречива. Хотя выглядел он как голливудская кинозвезда Роберт Тэйлор, но жизнь вел достаточно скучную. Он был одновременно мистиком и ученым, строгим в теории, но часто небрежным с фактами.
Уорф родился в Уинтропе, штат Массачусетс, в 1897 году, в семье коммерчески успешного художника [21]. Окончив Массачусетский технологический институт по специальности «химический инженер», он начал работать в Хартфордской компании по страхованию от пожаров (Коннектикут). Как и в случае с двумя другими одаренными янки – композитором Чарльзом Айвзом
[96] и поэтом Уоллесом Стивенсом
[97], профессиональная деятельность позволила ему плодотворно заниматься своим хобби. У Уорфа это было изучение языков. В 1928 году собственные исследования привели его к необходимости изучить язык науатль (астекский) и другие языки большой юто-астекской языковой семьи, к которой принадлежал науатль.
В конце концов Уорф стал действительно хорошим лингвистом, в значительной степени под влиянием Эдуарда Сепира
[98], с которым он познакомился в 1928 году. Когда Сепир включился в работу недавно созданного департамента антропологии Йельского университета, Уорф записался на его первый спецкурс и работал над языком хопи (Аризона) – еще одним языком юто-астекской семьи. Это был основной вклад Уорфа в науку. Исследования Уорфа привели его к выводу, как пишет его душеприказчик Джон Кэрролл, что «странная грамматика хопи может означать иной способ восприятия и понимания вещей носителем языка хопи» [22]. Эта гипотеза стала чрезвычайно влиятельной в интеллектуальных кругах благодаря серии популярных статей, которые Уорф написал для журнала «MIT Technology Review». Если он и его наставник Сепир правы, то, возможно, все наше мировоззрение определено грамматикой, в рамках которой мы думаем и говорим
[99].
Примерно в то же время, когда он впервые встретил Сепира, Уорф стал одержим иероглифами майя. Его вдохновили работы Герберта Спиндена, тогда работавшего в Бруклинском музее, и Альфреда Тоззера из Гарварда. Тоззер был в то время ключевой фигурой в майянистике, являясь учителем большинства выдающихся представителей этой науки и при этом назойливой мухой и ниспровергателем признанных авторитетов. Он никогда особенно не ладил с элитой института Карнеги. Хорошо помню (я был еще студентом) свою первую встречу в залах музея Пибоди с Тоззером, проворным маленьким человечком с усами щёточкой, и его возмущенное, резкое осуждение книги «Древние майя» Морли [23], которая только что увидела свет и которую я прочел с удивлением и восхищением.
В 1933 году Уорф опубликовал свою статью «Фонетическая ценность некоторых символов в письменности майя» в «Записках музея Пибоди» [24]. Вступительное слово Тоззера, похоже, было специально рассчитано на то, чтобы разозлить своих закопавшихся в полевой грязи коллег: «С особым удовлетворением музей Пибоди публикует его статью на тему, которую большинство исследователей майя давно считали практически закрытой. С большой проницательностью и храбростью Уорф осмеливается вновь открыть вопрос о фонетизме».
Удивительно, но и Типл также посоветовал Уорфу напечатать статью и даже оплатил стоимость некоторых иллюстраций, хотя сам он всего три года назад писал: «Я уверенно предсказываю, что, когда надписи и кодексы майя будут дешифрованы, мы не сможем найти ничего, кроме цифр и астрономии с примесью мифологии или религии» [25]. Возможно, щедрость Типла отражает симпатию одного химика к другому.
С самого начала Уорф настаивал на том, что система письма должна передавать реальный человеческий язык и, следовательно, изучение письменности должно лежать в области лингвистики. Он справедливо полагал, что предыдущие попытки дешифровать иероглифы с использованием «алфавита» Ланды были предприняты «в спешке людьми, которые не были учеными-лингвистами», и что «в списке знаков Ланды есть указания на то, что он подлинный, а также отражение фонетической системы». И это действительно так, поскольку:
1) знак u (у) является показателем субъекта 3-го лица единственного числа, если предшествует глаголу, или притяжательным местоимением 3-го лица или элементом конструкции наподобие родительного падежа, если стоит перед существительным (говоря современным языком, это эргативная конструкция);
2) «двойное написание» различных звуков: два знака для a (а), b (б), l (л), u (у) и x (ш) – является нормальным отражением системы, которая имела несколько способов представления таких простых звуков (мы бы сейчас назвали это поливалентностью);
