Если города-ч’ены считались собственностью богов, то как же тогда там начинали жить люди? Это стало понятно, когда мы с российским лингвистом Альбертом Давлетшиным прочитали еще один иероглиф – так называемый «иероглиф основания». Он был выделен еще в 1990-е годы на основании позиционного анализа. Дэвид Стюарт предположил, что он описывает основание древних городов, так как за ним могло следовать имя правителя или название города (в языках майя позиция обстоятельства места может быть разной и идти как сразу после глагола, так и после субъекта действия). Анализ его использования показал, что это логограмма, записывающая глагол из категории «глаголов изменения состояния», которые часто встречаются в иероглифических текстах. Первое указание на его прочтение нашлось в Пьедрас-Неграсе – городе, с которого началась «историческая революция» Татьяны Проскуряковой. В надписи на троне 1 после искомого знака был записан слоговой ja (ха) как конечное фонетическое подтверждение и, таким образом, он должен был заканчиваться на сочетание – AJ (-ах). Второе доказательство происходит из Кобы на севере Юкатана – города, где работал Эрик Томпсон и где провел детство Дэвид Стюарт. В надписи на панели, обнаруженной на стадионе для игры в мяч, перед загадочным знаком стояло еще одно фонетическое подтверждение – слоговой знак ka (ка). Все вместе это давало чтение логограммы KAJ (КАХ). В языках майя это глагол со значением «поселяться». Следовательно, жизнь города начиналась, когда в нем обосновывался правитель, и продолжалась, пока он его не покидал. Города были местом встречи божеств и мифических предков с живыми людьми.
Майкл Ко неоднократно подчеркивает, что иероглифические тексты майя отражают ту сторону культуры, которая порождается царским двором и высшим классом. Речь в них идет в основном о царях и царских династиях и высшей придворной знати, и они не упоминают более широкие слои общества. В последние годы эта точка зрения также была подвергнута сомнению.
В 2006 году испанский исследователь Альфонсо Лакадена показал, что титул лакам, встречающийся в надписях на керамике, обозначает низшую категорию административного аппарата – глав городских кварталов, ответственных за сбор податей и организацию военных отрядов. Для этих людей самым важным было подчеркнуть их связь с царем, а также происхождение из определенного города. На тот момент упоминаний лакамов было очень мало и казалось, что больше о них сказать нечего. Однако в 2009 году мексиканские археологи, работавшие на памятнике Эль-Пальмар в штате Кампече обнаружили в одной из групп города лестницу из каменных блоков, украшенных длинной надписью. Она повествует о карьере Ах-Пач’-Валя, лакама правителя Эль-Пальмара. Он гордо сообщает, что и он сам был лакамом, и его отец был лакамом, и его дед по материнской линии тоже был лакамом. В 726 году Ах-Пач’-Валь был отправлен послом далеко на юго-восток, в Копан, к царю Вашаклахун-Убах-К’авилю. В знак такого важного свершения он получил право воздвигнуть лестницу, рассказывающую о его путешествии.
Но даже глава городского – это все-таки член политической элиты. А упоминаются ли в иероглифических текстах простые люди? Теперь мы знаем, что это так, а подтверждающие это находки были сделаны в столице канульских царей VII–VIII веков – Калакмуле, в древности называвшемся Чикнаб.
В 2004 году мексиканские археологи под руководством Рамона Карраско начали раскопки в комплексе к северу от центра города. Это был квадратный в плане ансамбль размерами 150 на 150 метров и площадью приблизительно 2,5 гектара. Его картографирование выявило 68 странных построек – невысоких длинных платформ, объединенных в 11 групп. В южной части комплекса располагалась длинная стена с проходом внутри. Стена была покрыта яркими многоцветными росписями, включавшими изображения водных птиц и символов воды, которые перемежались иероглифами гласившими Chi’k Naahb Kot (Чикнаб-Кот или «Чикнабская стена»). По этой причине этот ансамбль получил название «Комплекс Чикнаб». В его центре располагалась квадратная в плане невысокая ступенчатая пирамида высотой около 7–8 м.
В ходе дальнейших раскопок между 2004 и 2006 годами археологи проложили внутрь пирамиды тоннель и обнаружили внутри здания росписи, когда-то покрывавшие фасад пирамиды по углам. Всего изначально было 48 сцен (по 16 на каждом уровне), к 2012 году исследователи расчистили 39 из них. Росписи датируются временем между 620 и 700 годами, когда древний Чикнаб достиг наивысшего могущества и стал столицей крупнейшей державы древних майя.
Что же изображали росписи? К глубокому удивлению специалистов это были не картины из придворной жизни или триумфы правителей и вельмож, а сцены, в которых принимали участие мужчины, женщины и подростки. Они сидят рядом с большими сосудами или корзинами, держат в руках чаши, пьют из них и передают друг другу разные предметы. Поэтому Рамон Карраско решил, что здесь изображены ритуальные пиры и обмены дарами чикнабской знати. Однако, помимо сцен, росписи содержали и уникальные иероглифические надписи, пояснявшие сцены. Их изучением занялся эпиграфист Саймон Мартин.
Сцена на первом уровне юго-восточного угла здания изображала двух женщин, сидящих перед большими кувшинами и корзинами с черпаками в руках. Женщина слева особенно выделяется шляпой с высокой тульей и широкими полями, какие до сих пор носят женщины майя. Между ними изображен мужчина, обеими руками пьющий из невысокой вазы. Подпись рядом с женщиной в шляпе гласит ах-уль. На следующем уровне мы вновь видим женщину в такой же шляпе с корзиной. Перед ней сидит мужчина, кладущий себе в рот маленький кусочек какой-то еды. Подпись гласит ах-вах. В третье сцене мы видим уже двух мужчин. Один из них достает маленькой лопаточкой некую субстанцию из горшка; подпись гласит ах-май. На южной стороне восточной лестницы мы опять видим женщину в шляпе, которая держит сложенную посуду; подпись гласит ах-хай. В росписях на северо-восточном углу мы видим похожие сцены. В одной из них мужчина в шляпе достает черпаком что-то из корзины, а перед ним сидит женщина; подпись гласит ах-ац’ам. Сцена на втором уровне северо-восточного угла еще интереснее. Она изображает сидящую перед корзиной женщину, за спиной которой стоит огромный перевязанный верёвками сверток, на котором сидит маленький ребенок. Перед женщиной стоит мужчина с большой вазой в руках; подпись гласит ах-ишим.
Префикс ах- в иероглифическом майя означает «тот / та, кто» или «тот / та, у кого» (вспомните титул ах-… – баак «тот, у кого столько-то пленников», который прочитал Дэвид Стюарт) и часть используется для обозначения занятий (вспомним, что календарные жрецы назывались ах-к’ин «тот, кто [считает] дни», а писцы – ах-ц’иб «тот, кто пишет»). «Что же за слова использовались в Калакмуле?» – задался вопросом Мартин. Некоторые из них были уже знакомы по другим надписям. Так, слово уль переводится как «атоле». Это типичный мезоамериканский напиток, изготавливаемый из кукурузной муки, и до сих пор составляющий основу диеты коренного населения. В индейских городках и деревнях до сих пор на рынке торгуют атоле в розлив. Слово вах обозначает тамали, или хлеб майя – пирожки из кукурузного теста с начинкой. Май — это табак, который древние майя использовали в качестве порошка. Но были и ранее не встречавшиеся, но не менее важные слова. Ишим – это кукуруза (главный продукт питания майя), а ац’ам – соль!
