Никсон призывал к сокращению налога на прирост капитала. В 1972 году это был серьезный вопрос, и я выступал против. Мне было интересно, хотят ли эти люди услышать от меня в личной беседе нечто, что я постесняюсь сказать на публике. Я знал, какой ответ они хотели бы услышать, и знал, что правильный ответ мог бы дорого обойтись моему штабу. Все, что мне требовалось сказать, — это то, что я рассмотрю этот вопрос… и я не смог этого сказать. Я не задумывался о макроэкономике и не стремился показать морального превосходства. Я просто не смог обмануть их. «Я не поддерживаю изменения относительно прироста капитала, — сказал я им. — Я бы ничего не менял».
Мы с Джимом допили лимонад и молча пошли к машине. Он был раздосадован. Эти деньги были бы большим подспорьем для Джима, и он считал, что я просто проморгал их. В полном молчании Джим отвез нас назад в Уилмингтон. Когда мы приблизились к дому, он, наконец, сказал мне: «Джо, черт тебя побери, надеюсь, что ты уверен насчет этого прироста капитала на все сто процентов, потому что ты только что проиграл выборы».
Однако вышло так, что большинство из находившихся в той комнате все же стали моими спонсорами. Они выделили мне деньги, несмотря на мою твердолобость. Но чтобы до конца быть уверенным в том, что мы сможем и дальше транслировать ролики по радио, я решил подстраховаться. Помимо моей семьи, у меня была единственная ценность — дом в Норт Стар. И я заложил его. Наш председатель по финансовым вопросам Рой Венц согласился выдать поручение, и я получил заем на 20 000 долларов, который мы потратили на покупупку эфирного времени на радио. К тому же удача сопутствовала нам. За неделю перед выборами началась забастовка газетчиков, и новые агитационные материалы Боггса так и не были распространены. Это были листовки с изображением луны под заголовком «Единственное, что Джо Байден не пообещал вам».
Когда во время выступления, которое за два дня до выборов проходило в Боуэрс Бич, мне на голову шлепнулся помет чайки, я посчитал это добрым знаком.
Родители Нейлии приехали в город, чтобы помочь мне, в последние дни предвыборной кампании. Хотя, нужно сказать, что мистер Хантер помогал постоянно. Могу сказать честно, что труднее всего во время проведения кампании было успевать и баллотироваться, и кормить семью. Юридическая фирма приносила какую-то прибыль, но все же с деньгами было туго. Отец Нейлии, добропорядочный республиканец, стал тайным кормильцем семьи Джо Байдена-младшего. Когда деньги заканчивались, Нейлия опускала руку в карман и находила там сотню долларов. «Где ты достала эти сто долларов, Нейлия?!» На самом деле я всегда знал. Мне действительно льстило то, что отец Нейлии верил в меня. Шесть лет спустя после того, как мистер Хантер, дрожа, стоял возле католической церкви в Сканителесе, он по-прежнему был готов дать мне шанс.
В день выборов все было как во сне. Погода улучшилась, и мы получили необходимый нам высокий процент явки. Когда я добрался до своего номера в Hotel du Pont на вечеринку в честь дня выборов, я был практически уверен, что у нас есть шанс выиграть у Боггса и республиканцев сенаторское кресло. Первые результаты подсчета голосов выглядели многообещающими. В южной части округа Сассекс все получилось гораздо лучше, чем я ожидал. Местное консервативное население при выборе в большей степени руководствуется личным впечатлением от кандидата, нежели его краткой политической программой. Я также был приятно удивлен результатами в крайне положительно настроенном к республиканцам округе Брэндивайн. Гонка была почти завершена, и нам нужно было ожидать результатов из рабочего квартала польских эмигрантов и части округа, находящегося под управлением моего Совета. За три года в этом округе я обошел каждый дом. Каждый его житель знал меня, и все они знали Нейлию. Они относились к ней, как к любимой дочери. И, что навсегда останется в моей памяти, — они помогли мне выиграть. Я выиграл с огромным преимуществом в Браунтауне и Хеджвилле. Я выиграл с отрывом в 3000 голосов из 230 000 почти по всему штату. Я все еще был наверху в номере, со своей семьей и родителями Нейлии, когда сенатор Боггс позвонил, чтобы признать свое поражение. «Отличная гонка, Джо», — сказал он.
Когда он это произнес, я понял, что выиграл, но мои ощущения оказались совершенно неожиданными. Я должен был чувствовать себя великолепно. Я должен был ликовать. Но когда сенатор Боггс заговорил, на меня нахлынули чувства, и я чуть не зарыдал. В горле стоял ком. Как если бы ко мне снова вернулось заикание. Не думаю, что я был способен разговаривать. И Боггс снова заговорил: «Ты отлично провел гонку, Джо».
«Мне жаль, сенатор, — все, что я смог сказать. — Мне жаль».
В моем воображении возникла картина, как мы оба встречаемся на День празднования результатов выборов
[18] пару дней спустя. День празднования проходит по старому обычаю, который еще сохранился у нас в Делавэре. Участники с обеих сторон собираются на городской площади в Джорджтауне, и городской глашатай объявляет результаты выборов с балкона здания администрации. Глашатай примиряет стороны. Затем победитель и проигравший торжественно проезжают в запряженном лошадьми экипаже по городской площади. Именно поэтому я извинился. Сказал Боггсу, что у меня бронхит и что я не смогу приехать. Однако двадцать шесть лет без поражений не лишили Боггса умения видеть людей насквозь. «Джо, я уже много раз проезжал по площади в роли победителя, — сказал он мне, — и для меня будет честью прокатиться вместе с тобой».
Когда я повесил трубку, никто в комнате не произнес ни слова. Похоже, что все мы были ошеломлены. Все происходящее казалось нереальным. Наконец, отец Нейлии произнес: «Ну что, Джо, если уж моей дочери пришлось выйти замуж за демократа, то почему бы ему не стать сенатором США?»
Поздравлявшие были вежливы и искренни. «Большой» Джон Роллинз позвонил поздравить и похвалить меня: «Черт побери, малыш, ты победил, — растягивая слова, проговорил он. — Если бы я знал, что у тебя есть шанс, я бы потратил гораздо больше, чтобы обойти тебя».
Джимми был в восторге. В тот вечер он принимал звонки со всего штата. Внезапно оказалось, что у меня гораздо больше сторонников. «Джимми! Ты получил от меня чек?.. Нет? Даже не знаю, что могло случиться… Я отправил его почтой неделю назад… Наверное, придет через пару дней». В тот вечер я почувствовал свою силу. Тогда я сказал Джимми, что не хочу принимать деньги от людей, которые собираются впрыгнуть в последний вагон и примкнуть к нам только после победы. «Джо, — взмолился Джимми, — мы на мели. Ты уже второй раз заложил дом. Нам нужны деньги». — «К черту. Скажи им, что мы вернем, все вернем».
В тот вечер Джимми выслушал меня. И, слава богу, ни один чек не отправил обратно.
Я помню, что недолго пробыл на вечеринке в тот вечер. На следующее утро у нас с Нейлией было запланировано выступление с благодарностями у ворот завода в Делавэр-Сити, поэтому мы отправились наверх, в свою комнату, когда веселье было еще в разгаре. Уснуть было невозможно, поэтому той ночью мы просто лежали в постели и представляли себе картины нашего будущего. В Вашингтоне нас ожидала совершенно другая жизнь. У нас будет новый дом. И у нас будут развлечения, верно? И наши мальчики пойдут в новые школы. И мы будем жить вдалеке от нашей семьи, которая останется в Уилмингтоне. Потребуются ли няньки для нашей дочери? Охотнее всего мы рассуждали о том, каково быть сенатором Соединенных Штатов. Наконец, я смог бы исполнить то, о чем мы говорили все эти месяцы. Мы говорили, что мне нужно быть не просто избранным, а стать голосом своих избирателей. Хотя я и не высказал этого вслух тем вечером, но внутри себя я задавал вопрос: «Чем я заслужил все это?»
