Сварог усмехнулся, крепко подозревая, что со стороны его усмешка кажется вымученной:
– Ну, мир пока что не обрушился. И не похоже, что движется к этому. Так что не все так плохо…
– Может однажды и случится, – сказал Барзай. – Мне не так уж много осталось, а вот тебе, светлый король, жить гораздо дольше… Ни от чего не следует зарекаться.
– Пожалуй… – сказал Сварог. – Значит, эти люди-волки насылали сны?
– Да. Но далеко не сразу начали. Долго, очень долго жили как обычные люди, и только потом началось. Некоторые полагали, что сами они долго не становились веральфами… Так их звали, людей-волков, – веральфы. Может быть, сначала это поразило немногих, понемногу распространялось в племени, как зараза, только гораздо медленнее, но настал момент, когда веральфами стали все. Вот тогда в соседних родах девушки и стали видеть волчьи сны, уходить к веральфам. Спохватились далеко не сразу, а когда спохватились, собрали шаманов. Так и выяснилось. – Он жестко усмехнулся, – Это сейчас даже у нас, когда нужна какая-то жестокость, иные на нее идут не сразу, начинают рассуждать, нельзя ли без нее обойтись. В старинные времена люди были незатейливее и решительнее. Три окрестных рода, в которых девушкам виделись волчьи сны, окружили то племя и вырезали там все живое. Может, кто-то из нынешних добреньких и ужаснется, но иначе тогда было нельзя. Веральфы исчезли. Потом они, правда, появлялись, но редко и поодиночке, и шаманы очень быстро их выискивали. Есть умение их видеть. Знаешь что? Тебе такое умение тоже не помешало бы. Нольтер отчего-то считал, что веральфов немало и в городах. Сказал, как я и сам порой говорю: «Некоторые думают…» И потом уже я подумал: если так, в городах их отыскать гораздо сложнее. И умением владеет гораздо меньше людей, чем у нас, и уклад жизни там совсем другой. Это у нас насторожатся, если девушка вдруг вздумает уйти в соседний род, к молодому человеку, с которым раньше никак не могла встречаться, а в городах об этом не задумываются, там ведь парни и девушки встречаются иначе, чем в степи. Если Нольтер прав, меня это пугает, понимаешь?
Кажется, Сварог понимал. Конечно, и в городах приличные девушки, какого бы происхождения они ни были, все же ограничены в своей свободе – но гораздо меньше, чем в степи. Никто ничего не заподозрит. Есть множество вполне приличных увеселений, на которых молодые люди встречаются и знакомятся. А как иначе искать женихов и невест?
– Говорили еще: веральфом можно родиться, а можно и стать. Женщина-веральф даже от обычных мужчин рожает только веральфов, мужчина-веральф и от обычных женщин плодит подобных себе.
– Но ведь они вроде бы ничем себя не… проявили по отношению к окружающему миру? – сказал Сварог. – Ничем не вредят, ничего не предпринимают.
– Мы об этом тоже говорили с Нольтером. Когда он услышал от меня о Невесте Волков, подумал и сказал: а если они просто ждут? Плодятся и ждут, когда наконец родится тот, кто обрушит мир? Я не знаю, прав ли он, но в этом был резон… Была… как это у вас говорят? Логика. Плодятся и ждут. А ждущее зло еще опаснее. Потому что никак себя не проявляет. До поры до времени… Вот я и думаю: тебе никак не помешает умение видеть веральфов, оно сохранилось. – Он усмехнулся. – Королю такое особенно необходимо. Веральфом может оказаться кто-то из твоих верных придворных… и однажды всадит кинжал в спину.
Сварог тоже усмехнулся:
– Ну, все так устроено, что мне очень трудно всадить железо в спину… Но умение и в самом деле не помешало бы. Если они живут и в городах… Собственно, почему бы им там не жить? Это волк-оборотень часто привлекает внимание соседей – он ведь каждое полносемелие непременно скидывается зверем и отправляется на охоту. А таким вот, ничем не привлекающие внимания… Трудно это умение получить?
– Тебе – легче легкого, – сказал Барзай. – С умениями… и с людьми, видишь ли, бывает по-разному. Есть люди, которых и самый могучий шаман не может ничему научить, хоть его лет он учи. Отторгается любая магия от такого человека, как камень от стены отскакивает. Другим приходится проходить долгие и сложные обряды. А ты уже обладаешь умением видеть за обликом прикинувшейся человеком твари ее истинную сущность. Тебе гораздо легче. Еще одно умение тебе можно просто передать, Как на конской ярмарке уздечку купленной лошади из рук в руки передают. Вот прямо сейчас…
…До его шатра было совсем недалеко, и Сварог неторопливо дошел за пару минут. Полный Семел стоял в зените, тени от людей, коней и шатров протянулись резкие, угольно-черные, плавал горьковатый запах степных трав, И неподалеку покрикивали ночные птицы… Перед его шатром лежал большой ковер. Давно уже знакомый со степным этикетом, Сварог присел на его краешек и вытянул ноги в траву. Вокруг шатра с крайне бдительным видом прохаживалось не менее дюжины тех самых младших сыновей, державших руки на рукоятях сабель. Никто не опасался, что какой-нибудь супостат покусится на короля с королевой посреди россыпи лагерей Алых Чепраков – просто-напросто и этого требовал этикет. Двое ближайших проворно подошли к Сварогу и, опустившись на одно колено, ловко стянули с него сапоги. Угодничества в этом не было ни капли – ратагайцы этой черты характера лишены напрочь, самый бедный табунщик не снимает шапки, стоя перед вождями рода. Снова этикет. И нешуточная привилегия для этих юнцов. Проживи они еще хоть сто лет, всегда останутся теми, кто разувал короля. А те, что прохаживаются вокруг шатра, – теми, кто однажды охранял короля в его шатре.
Сварог встал, благосклонно склонил голову. Последнюю вечернюю сигарету он решил не доставать – за несколько часов у костра Барзай истребил их изрядно, пришлось пополнять портсигар.
Один из юношей произнес традиционное пожелание:
– Чтобы вам, государь, волка во сне не увидать.
– Благодарю, гуланы
[5], - сказал Сварог и ответил столь же традиционно: – И вам тоже.
И не стоило им знать, что король каждую ночь как раз и видит во сне волка – волчицу, если точнее, но какая разница? И эта клятая белоснежная зверюга всякий раз служит чем-то вроде Говоруна Занавеса
[6] из земного театра – вот только пьесы у нее насквозь непотребные. И нет никаких сомнений, что и сегодня одарит очередной мерзостью: как во все прошлые ночи, проведенные им в Ратагайской Пуште…
Так, разумеется, и оказалось. И, проснувшись утром гораздо раньше безмятежно спавшей с улыбкой на губах Яны, дымя первой утренней сигаретой, подумал, что нынешнее ночное наваждение, пожалуй, отвратительнее всех. Все предшествующие были вымышленными, постановочными, как сказали бы киношники, насквозь придуманными. А сегодня ночью неизвестный недруг (а кто же он еще?) показал кусочек прошлой жизни, не такой уж и далекий по времени, который забыть бы напрочь…
