Тео спустился и остановился передо мной. Мне казалось, все вокруг затаили дыхание в ожидании его дальнейших действий.
– Отпусти ее, – тихо потребовал он, но от звука его голоса я покрылась мурашками.
Энзо напрягся. Его уверенность пропадала под прямым взглядом де Лагаса. Бормоча под нос ругательства, он выпустил меня из кольца своих рук.
– Я отпустил ее только потому, что мне стало скучно, – взъерошивая непослушные волосы и нагло ухмыляясь, сказал он.
Брелок от «феррари» все еще был у него в руках, и он, насвистывая ритм песни, принялся раскручивать его в воздухе.
– Аарон, – весело воскликнул он, – мне нужна дорожка.
С этими словами он поднялся вверх по лестнице, шумно приветствуя всех вокруг. Аарон полез в карман, доставая железную шкатулку. Девушка Тео продолжала стоять на том месте, где он ее оставил. Она словно вросла в пол, взгляд ее темных глаз пронизывал меня насквозь.
Аннабель позади меня неловко откашлялась.
– Вижу, ты в безопасности, а мне надо… – Она замолчала и, приподняв брови, поиграла ими, давая мне намек.
– Береги себя, – бросила я на прощание; она неловко помахала рукой и влилась в толпу танцующих.
– Дружишь теперь с проститутками? – Тео выглядел мрачнее тучи.
– О да! Друзья не разлей вода.
– Что за маскарад? – сквозь зубы произнес Тео, и, выпрямив спину, я ответила:
– В твой клуб не пускают в ином виде!
– Зачем ты вообще пришла?
– Я помешала хорошему вечеру? – Я демонстративно посмотрела на девушку, которая составляла ему компанию минуту назад. – А с ней можно? С ней правильно?
Он схватил меня за руку, повел подальше от лестницы.
– Я не понимаю такие идиотские поступки, Ниса.
Тео был зол, он крепче обхватил мою ладонь и вышел в пустой коридор.
– Что непонятного? А если я тоже захотела развлечься? Или можно тебе одному?
Он прожег меня взглядом и сжал челюсти.
– Ревность тебе не идет. Так же, как и это отвратительное платье.
– Ревность? – с наигранным смешком сказала я. – Напомнить тебе, как ты себя вел рядом с Энзо?!
Незаметно Тео открыл в стене потайную дверь, чем застал меня врасплох.
– Тайные проходы?
– В наше время они называются VIP.
– Что-то вип-гостей не видно.
– Они только для меня…
Он потянул меня внутрь, и очень скоро мы вышли на подземную парковку.
– Я не поняла, мы что, не будем веселиться?
– Хватит, ты уже повеселилась.
– А может быть, мне понравился Энзо!
– Садись в машину. – Он открыл черный «гелендваген» – тот самый, который я видела перед школой.
– А что, если я хочу остаться, Тео? Может, снюхаю дорожку кокса и пересплю с этим придурком? Может, наконец стану как все вокруг? – Я не двинулась с места, глядя на него в упор.
Он подошел ближе:
– Это действительно то, чего ты хочешь?
Он аккуратно положил мне руки на талию, но я сморщилась от боли. Тео задел то место, куда меня с силой ущипнул Энзо.
– Что такое? – отстраняясь, спросил он.
Я опустила глаза:
– Этот идиот сделал мне больно. Ущипнул…
Тео замер и тихим шепотом спросил:
– До такой степени, что до сих пор болит?
Голубые глаза напоминали грозовое небо. Он молча прошел к багажнику и вынул оттуда деревянную биту.
– Тео, – позвала его я, но он не отреагировал. – Что ты собираешься делать?
– Ничего.
Он, словно само спокойствие, подошел к ярко-красной, кричащей «феррари» и в одно мгновение с силой разбил лобовое стекло автомобиля. Это было так неожиданно, что я не сразу осознала случившееся. Грохот заполнил все закрытое помещение. Лобовое стекло будто покрыла огромная паутина. Сигнализация орала так, что хотелось закрыть уши.
– Хочешь треснуть? – громко спросил он.
Я была в растерянности от его поступка.
– Дай угадаю: ты никогда не даешь сдачи? – Он смотрел на меня в упор.
– Смысл? Мне станет менее больно, если я разобью его тачку?
– Не знаю, но разве не стоит попробовать?
– Месть не входит в список моих любимых занятий.
– Потому что ты боишься… ты боишься, что тебе сделают больнее.
Я подошла к нему вплотную и забрала из рук биту:
– Никто не сделает мне больнее, чем я сама себе. Я никого не боюсь, Тео.
– Неправда… Ты боишься мстить Клэр, потому что не хочешь терять маму. Ты боишься признаться им, что рисуешь, по той же причине. Ты отчаянно жаждешь, чтобы тебя любили. Поэтому ты позволяешь им очень многое и никогда не даешь сдачи, ведь они могут разлюбить и вычеркнуть тебя из своей жизни. Поэтому ты не мстишь… потому что месть – удел тех, кому нечего терять.
– Хочешь сказать, тебе нечего терять?
Он молчал, вглядывался мне в лицо, потом медленно потянулся к моим рукам и, вытаскивая биту из моих пальцев, произнес:
– До встречи с тобой мне было нечего терять.
Я наблюдала за ним как в замедленной съемке. Он размахнулся и швырнул биту в машину. Стекло с оглушительным треском рассыпалось, оставляя зияющую дыру в самом центре.
– Поехали домой, Ниса.
– На бите твои отпечатки. – Не знаю, откуда в моей голове появилась эта предусмотрительность.
Тео мрачно улыбнулся, словно это не имеет никакого значения.
– Сигнализация орет, разве страховка не подразумевает мгновенный вызов полиции?
Я подошла к машине – среди осколков внутри салона валялась его бита.
– Подразумевает, – отозвался он и хмуро предостерег: – Не лезь туда – порежешься.
Я аккуратно потянулась за торчащей деревянной рукояткой и, обхватив ее, потянула наверх.
– Почему ты так спокоен, Тео?
– Пошли домой. – Вместо ответа он развернулся и направился к своему автомобилю.
Я последовала за ним. В верхушку биты попал осколок и пугающе торчал из нее. Я сбила его на землю. Бита была покрыта мелким стеклом. Я дунула, словно ветром смахивая стеклянную пыль, и она, как блестки, посыпалась на пол. Но не это привлекло мое внимание. Дерево было покрыто бледно-красными крупными пятнами. Такие остаются, когда в дерево впитывается кровь. Я обхватила рукоятку крепче, вглядываясь в пятна в тусклом освещении парковки. Мне в голову закрались сомнения: быть может, это игра света? Однако некая интуиция подсказывала, что мои подозрения не беспочвенны. То, с какой легкостью Тео разбил лобовое стекло – не задумываясь, не сомневаясь… Было в этом поступке нечто, открывающее его для меня с другой, неизведанной, стороны. Он определенно не боялся полиции. Не боялся, что придется отвечать за содеянное. Либо он сделал это с глубокой уверенностью, что ему все сойдет с рук, либо он безумец, которому нравится ходить по краю в ожидании наказания.
