– Мам, у меня все хорошо!..
Ослепла и улетела прочь от оглушительного страшного удара.
Выскочившая из тоннеля фура сшибла «Солярис» в кювет мимолетным щелчком, как высохшую муху с подоконника, вильнула, подтормаживая, зарычала и удрала. Аня не услышала этого и не поняла, что «Солярис», крутнувшись, с грохотом пропахал водительской стороной кювет и увяз в ручейке корявой неестественной запрудой. Аня пыталась не выпустить, а потом найти телефон, выброшенный из рук, которые при ударе мотнулись, словно мокрые полотенца, встряхиваемые над сушилкой.
Машина тикала, дождь тикал сильнее и чаще, со стороны Радика шипела и побулькивала вода, в голове и шее колышком застряла острая, если шевельнуться, боль, на висок прохладно и почти приятно капало со стекла, грудь, плечи и левая рука сильно ныли, в правой телефона не было. Аня, скрючившись до спазма, висела на ремне безопасности. Машина неровно лежала на водительской двери разбитым лобовым стеклом к почти не видной отсюда, из черного кювета, дороге. Вода хлынула, а рыбка плюх-плюх.
– Радик, – сипло позвала Аня. – Радик, ты мой телефон не видишь?
Радик молчал, скобкой увалившись к двери. Между ним и рулем надулся неровный белесый шар. Аня тронула плотную оболочку, сморщилась от боли в руке, мельком обиженно подумала, что ей такого шара не досталось и что зря Радик устроил аварию ровно в тот миг, когда мама дозвонилась.
Тут же стало не до обид: Аня увидела телефон. Он застрял в щели под лобовым стеклом. Аня, охнув от боли, схватила его и провела пальцем по экрану раз и другой. Вместо мыльной скользкости ощущался как будто толстый слой пыли. Палец защипало. Аня с трудом разобрала в синем отсвете приборной панели, что экран покрыт не пылью, а паутиной мелких трещин, о которую она только что в два приема счистила кожицу пальца. Кровь на экране – полбеды, теперь телефон отпечатком пальца не активируется. Это если девайс работает вообще.
Он работал, хоть и скверно. Аня смогла перезагрузить аппарат и пусть с третьего раза, осторожно подтирая экран и поджимая кровоточащий палец, все-таки набрать код активации.
Пропущенных звонков от мамы не было. Значит, перезвонит.
Аня на всякий случай набрала ее сама, сбросила равнодушный ответ автоматической женщины, начала было набирать «112», но тут же отказалась от этой идеи, сообразив, что за разговором может пропустить мамин вызов. Она смахнула натекшую на голову воду и принялась старательно, с трудом попадая по покореженным буковкам, набирать эсэмэску.
Радик забулькал, тихонько и почти забавно, потом принялся вяло стучать ногами. Видимо, педали ищет, рассеянно подумала Аня, и пробормотала, добивая эсэмэску:
– Погоди, Радик, маме допишу, что у меня только входящие, и сразу…
Что сразу, она не совсем понимала, в груди болело сильнее, зато голос уже не был сиплым, так что мама не испугается, если позвонит. Когда позвонит.
Надо написать, чтобы постоянно набирала, потому что не все звонки проходят, сообразила Аня, создавая новое сообщение. Радик затих. Видимо, успокоился и тоже решил мирно дождаться.
Теперь мы дождемся, подумала Аня, улыбнулась нечаянной рифме с «дождем» и поудобнее перехватила телефон, который наливался теплом, тяжестью и ласковым светом. Я набрала, мама наберет. Теперь точно дождемся.
Альтернативный финал
Телефон звякнул эсэмэской, Аня успела увидеть «Абонент снова в сети», ахнула, а телефон тут же зажужжал и зазвонил, выбросив на экран слово «Мама», и Аня завизжала:
– Стой, стой, туннель, пропадет!
Радик ударил по тормозам, машину с визгом повело, закручивая, по скользкой дороге, сзади, слепя и накатывая ревом, летело что-то большегрузное, а Аня, не обращая ни на что внимания, кричала в трубку:
– Мама, мамочка, ты где? Я тут, я к тебе еду, не пропадай!
– Я не пропадай, а сама-то? – ворчливо поинтересовалась мама. – Жду, жду, а от тебя ни слуху ни духу. Понятно, никому престарелая мать не нужна, но хоть бы поинтересовалась. Ань, ты что? Ты плачешь?
– Мам, ты в порядке? Зотов… Зотов в порядке?
– Да что ему будет? Аньк, у тебя все хорошо? От тебя сейчас эсэмэска странная пришла, я думала сперва, по ошибке или тебя хакеры подделали, ночь же, но решила позвонить.
– Мам, спасибо, – сказала Аня, озираясь, быстро убедилась, что все живы, машина, щелкая аварийкой сквозь рокот дождя, стоит на обочине, Радик замер, уставившись на Анин телефон, и ушла в разговор с мамой. – Мам, у меня все хорошо, только с телефоном ерунда какая-то, входящие только проходят, а сама дозвониться не могу.
– Ничего себе. Ну новый купи, они же, ты говорила, сейчас недорогие. Так, а ты чего, красотка, в нос говоришь? Простыла, да? У вас тоже ливень небось, нашлялась и не переоделась, да?
– Мам, я здорова, ливень вижу, я же тут, из Челябы еду.
Голос мамы изменился.
– Ой. А заехать не сможешь?
– Мам, я же как раз! – начала Аня, увидела глаза Радика и поспешно поправилась: – Я постараюсь. Мы как раз тут по работе закончили, к тебе хотели заехать. Можно?
– Боже. Ты издеваешься, что ли? Нужно! Если твоим делам не помешает. А мы – это что, это ты не одна, что ли?
– С женихом. Познакомлю заодно.
– Ох батюшки. Ну ты бы предупредила, что ли, а то Танька мне… Так. Я же не готова! Ты когда будешь? Я в магазин, там круглосуточный…
– Мам, мам, не надо ничего! – закричала Аня в ужасе. – Мама, не клади трубку, пожалуйста! Ты слышишь? Мама!
– Разоралась, – проворчала мама. – Не звонит неделями, а теперь «не клади». Денежки-то капают, на пенсию больно не наболтаешь. Шучу. Встретить-то вас…
– Мам, мы сытые, мы ненадолго, я соскучилась, мам! Мам, если связь прервется, сразу перезвони мне, ладно? Сразу!
Аня опять вгрызлась в костяшки, чтобы не брякнуть лишнего и не завизжать при виде того, как Радик, все это время неторопливо сдававший назад по обочине, дождался всполоха молнии и решительно свернул к мелькнувшим на миг указателю «Зотов 35» и дороге за ним, мелькнувшим и тут же слизнутым тьмой и ливнем.
Трубка молчала.
Аня спросила:
– Мам, ты перезвонишь? Мам, ты перезвонишь?!
– Тридцать девке скоро, а все играется, – проворчала мама, которую дочкина придурь явно развлекала. – Перезвоню. Перезвоню, не плачь. Погодь, Ань, ты впрямь плачешь, что ли?
– Я соскучилась.
– Ну и… Правильно. Это правильно. Скоро увидимся. А жених-то кто? Звать его как? Ой. Он слышит, да?
Радик засмеялся, не отрывая глаз от не совсем уже глухой мглы: теперь в ней можно было различить мутные края дороги за неуловимой четкостью капельного промелька.
– Провокаторша ты, Аньк, вот что, – сурово сказала мама. – Ой, чайник. Я сейчас.
