— Все должно пройти хорошо, да? — спросил он у Морского, внезапно тоже запаниковав. И тут же мысленно выругал сам себя за пробившуюся в тоне неуверенность.
— Всенепременно, — мрачно кивнул Морской. — Знать бы еще, у кого. Если у нас, то ладно, а то ведь может, что и у преступников… Выйдем? — Присутствие шофера его явно тяготило.
Чтобы не маячить, присели прямо на подножку эмки.
— До сих пор не могу поверить, что ты используешь мою дочь для этих целей, — Морской покосился на забитые фанерой окна подъезда второго этажа, где как раз сейчас должны были проходить Лариса со Светой.
— Было бы глупо использовать кого-то другого, — прикуривая, отозвался Коля. — Лариса видела часы у перекупщика, в ее визите нет ничего подозрительного. Все под контролем, хватит нагнетать…
— А нельзя было обойтись без подставных уток? Адрес знаешь, крепкие ребята в штате имеются. Пришел бы с обыском, получил бы все, что хочешь.
— Нельзя, — ответил Горленко кратко, уже жалея, что взял с собой Морского. Но осознав, что все равно какое-то время придется тут сидеть и ждать, решил, что можно и пообъяснять. — Шумиху раньше времени устраивать негоже. Кондрашин — тертый малый. Не зря у него прозвище до сих пор осталось — Циркач. Все знают, что торгует чем попало, но на облавах никогда не попадался. Буквально — только что ходил с товаром, охотно всем его расписывал и тыкал в нос, но когда с другими бравыми торгашами оказывался в участке, найти у него ничего не могли. Я, говорит, просто гулял, люди спрашивают, я рассказываю, где достать. «А сам не торгую, что вы… Разве что по мелочам». Если его с поличным не застать, провернет с часами тот же трюк.
— Так он и при Свете с Ларисой провернет…
— Все может быть, — вздохнул Коля. — Не выйдет по-хорошему, расколем как положено. Дело-то серьезное. Но не хотелось бы. Вообще мы с ним, конечно, непростительно затянули. Следили, думали, он выйдет на контакт с преступником. Но не сложилось, так что надо действовать. Надеюсь, он сейчас товар предъявит и будет наш. Как только убедимся, что часы те самые, так и начнем. Так, мол, и так, приперли тебя к стенке, продаешь краденое, да еще и снятое с покойного. Расскажешь, кто тебе часы эти отдал и как его найти — легко отделаешься. Нет — сдам дальше по инстанциям.
— А если он и есть убийца? И обозлится на Ларочку со Светой… — не унимался Морской.
— Я где, по-твоему, работаю? — возмутился Николай. — Естественно, мы все проверили. В день убийства Кондрашин до вечера крутился на базаре. Был бы убийца — брали бы без разговоров. А он лишь хвост, который приведет к самой собаке.
— Ну, может, в булочную он не пошел, но к отравлению причастен. Ты же говорил, что на блошиный рынок компания Гроха тоже заходила. Им Вера рассказала, что там бывают интересности…
— По времени не сходится. Да и по фактажу. Медицинский отчет показал, что вещество — снотворное из разряда тех, какими аферистки подпаивают кавалеров, чтобы потом, согласившись на просьбу уединиться, спокойно обобрать уснувшего беднягу. Время отравления примерно известно. Выходит, что нашим пострадавшим подсыпали отраву в саду Шевченко, когда Ирина с Кларой отдыхали у ротонды, а Грох бегал к будке «Пиво — воды» и принес три стакана газировки.
— Как так «принес»? — удивился Морской. — Давно у нас можно уносить с собой стаканы? Что, взял все три стакана, что есть у бедной продавщицы, и ушел к ротонде? И очередь его не растерзала?
— Ирина говорит, что Грох по долгу службы всегда носил в портфеле коробку с тремя стаканами. Ну, то есть не всегда, а лишь в Союзе. Сам понимаешь, должность частенько обязывала с кем-то закреплять теплое общение…
— Не понимаю, — фыркнул Морской. — Мне всегда хватало одного… Зачем же три?
— Грох его знает, — протянул Коля. — Уже, увы, не спросишь… Женщина из будки ничего подозрительного не заметила. Ну, поскандалил с нею гражданин, но своего добился, унёс с собой три газировки с клюквенным сиропом.
— Небось подельник Кондрашина подсыпал в эти стаканы отраву, пока Грох препирался с продавщицей, — вернулся к теме Морской. — Допустим, перекупщик приметил иностранцев на базаре и навел преступника, который пошел за ними в парк. Циркач твой может быть очень опасен!
— И может быть, и есть, — ответил Коля честно. — Но Света и Лариса начеку, а в соседней с объектом комнате уже сутки дежурят мои люди. Соседка очень милая попалась, она так хочет выселить Кондрашина, что даже согласилась временно съехать к невестке в пригород. Ты нервничаешь, потому что мало знаешь, — Коля вспомнил, что главных новостей Морскому пока не сообщил. — Естественно, как только Лара рассказала про часы, я рванул на Благбаз. Кондрашина уже и след простыл, но наши осведомители его прекрасно знают. Похоже, он как только понял, что ему подсунули часы убитого, так от греха подальше побежал домой и с горя выпил. А он запойный — если начинает, неделю потом дома сидит и на промысел не ходит. С тех пор как прибежал вчера с базара — из квартиры не выходил, гостей не принимал и даже к будке телефона-автомата не спускался. В общем, слежка ничего не дала…
— Так может, он встретился с преступниками по дороге с базара домой? И вернул часы. Или просто выкинул их от греха подальше.
— Выкинуть он, я надеюсь, не решился бы — все ж деньги… — не слишком уверенно заявил Коля. — Про остальное — разберемся. И лучше пусть нам повезет. Потому что это — единственная ниточка. Есть основания полагать, что Кондрашин близко знаком с преступниками. Не как случайный перекупщик, а получше. Понимаешь, раньше эта банда никогда так быстро краденое сбыть не пыталась. Тем более, ничто другое из украденных у компании Гроха вещей по Харькову на рынке не всплыло — вся милиция города сейчас концы ищет. Отдали именно Кондрашину и именно часы. Вопрос: почему?
— Вопрос: что значит «эта банда»! — резко поправил Морской. — И почему о том, что уже есть подозреваемые, я узнаю только сейчас? Ведь мы договорились играть в одной команде.
— Да, точно, — кинулся оправдываться Коля. — При всем желании с тех пор, как мы снова начали общаться, я и десятой части всего рассказать бы не успел. Нечего было год назад…
— Я знаю, знаю, — нервно отмахнулся Морской. — Ты тоже не подарок. Мог бы спросить, чего я тогда взъелся, а предпочел уйти и разозлиться… Но если мы сейчас опять начнем все это выяснять, то разговор затянется надолго. Давай потом. Сейчас расскажи подробно, что за банда?
— Ну… Есть у меня приятель из Перми. Мы вместе воевали, и, наверное, я вдохновил его на последующую работу в органах, поэтому он мне часто сообщает о своих делах. Та вот, он описывал мне пару месяцев назад похожее дело. То есть тоже сначала выследили, потом подмешали что-то усыпляющее, потом ограбили и скрылись. Я послал запросы, попросил Глеба поузнавать, налег на телефон… Оказалось, что подобные ограбления уже несколько лет периодически случаются в разных местах Союза, — послушно начал Коля. — До убийства ни разу не доходило, а в остальном почерк очень похож. Респектабельных граждан незаметно опаивают тем самым снотворным. Ждут, пока жертвам станет дурно и они упадут где-то посреди улицы на глазах перепуганных граждан. — Горленко замешкался, пытаясь вспомнить четкие формулировки из просмотренных ночью телеграмм или телефонных разговоров с иногородними следователями, но тут же понял, что лишь запутает Морского, и лучше описать общую картину своими словами. — Пока едет скорая и милиция, в толпе находится доблестный герой, точнее, из семи подобных ограблений три раза это была девушка, четыре — пожилой мужчина. Герой кричит, что знает, как помочь, и очень правдоподобно кидается реанимировать пострадавших. При этом раздает безумные задания людям из толпы: вы — голову держите, вы — вот так стучите по груди, вы — дуйте на нее все впятером, чтобы обеспечить прилив воздуха. Граждане у нас любят, когда ими руководят, потому включаются в работу очень дружно. К моменту приезда милиции «герой» исчезает вместе с наличными и драгоценностями жертв, а сами отравленные в карете скорой помощи просыпаются и чувствуют себя в целом вполне пристойно. Если не считать травм, полученных от усердных мер реанимации, — небезразличные прохожие частенько входят в раж, поэтому были зафиксированы пара переломов ребер и сильные синяки на лице у дамы, ради «спасения» которой преступник приказал прохожим хлестать ее что есть силы по щекам.
