— Допустим, но если я отпущу её, Вы пойдете с нами на сотрудничество? Ваш коллега Маршан из французского посольства уже опубликовал в газете письмо, разоблачающее деятельность агентуры стран Антанты в России.
— Я не могу отвечать за всех, тем более за француза!
Через несколько дней Локкарта перевели в Кремль, где содержались важные узники советского режима такие, как генерал Брусилов и лидер эсеров Мария Спиридонова. Локкарт оказался в самой уважаемой компании.
Мура сидела в женской тюрьме вместе с воровками, проститутками и торговками краденым. Никакого обвинения ей не предъявлялось. Прошла неделя, и вот наконец-то вызов на допрос. Она шла по коридору и думала, что скажет следователю о своей полной невиновности, что она всего лишь экономка у британского представителя, и задержали её по ошибке. Мура перешагнула порог комнаты и обомлела, за столом вместо следователя сидел Якоб Петерс.
— Здравствуйте, Мария Игнатьевна, не ожидали? Опять Вы попали в безобразную ситуацию и дело, как ни крути, из рук вон плохо.
— В чем Вы меня обвиняете? Я ничего не знаю!
— Я обвиняю Вас в участии в контрреволюционном заговоре с целью свержения Советской власти, организованном британским представителем Локкартом, который арестован и ждет решения трибунала.
Мура закрыла лицо руками. Петерс выдержал паузу и продолжил.
— Какие у Вас отношения с капитаном Френсисом Кроми?
— Дружеские!
— В таком случае примите мои соболезнования. Кроми убит при попытке сопротивления законным требованиям представителей Советской власти.
— Как убит? — Мура растерянно опустила руки.
— Из винтовки, на лестнице в здании бывшего британского посольства.
Мария Игнатьевна была женщиной сильной, пережила смерть мужа, но гибель британского офицера сразила её наповал. Она закрыла лицо ладонями и беззвучно заплакала.
— Расскажите о Ваших дружеских отношениях. Нам известно, что Кроми был Ваш любовник, и Вы в июле ездили к нему в Петроград.
— Я ездила в Эстонию проведать детей, вы же знаете это!
— Одно другому не помешало, не так ли?
Мура молчала. Она понимала, что хитрый латыш с открытым и добродушным лицом всё про неё знает, и отпираться бесполезно. Оставалось ждать, для чего он затеял весь этот разговор.
— А теперь расскажите про Ваши отношения с другим любовником. Я имею в виду господина Локкарта.
— Мы жили вместе.
— Ай-яй-яй, Мария Игнатьевна, как же так? Да вы роковая женщина. Вокруг вас столько мужчин, и все не последнего десятка, а скорее наоборот.
— Что Вы от меня хотите?
— То же, что и раньше в Петрограде. Вы будете выполнять мои указания. В обмен я, так и быть, удовлетворю просьбу Вашего любовника Локкарта о вашем освобождении. Вот его письмо. И ещё, о вашем милом романе с господином Кроми Локкарт тоже не узнает, во всяком случае от нас.
— Что я должна делать?
— Вы должны убедить Локкарта согласиться сотрудничать с Советской властью, раскаяться и публично попросить прощения. Это будет залогом его освобождения. Повинную голову меч не сечет.
— Я понимаю.
— Мы устроим Вам свидания с ним, а Вы в свою очередь постараетесь переубедить Вашего друга. Может быть, он захочет остаться в Советской России, провалившемуся агенту на родине уготован позор и всеобщее порицание.
В один из сентябрьских дней 1918 года Локкарт получил корзину с вещами, продуктами и книгами. Всё это могла собрать только она, Мура. Значит, Петерс её все-таки освободил. «Почему? — думал Локкарт, — В этом какой-то ход, неужели Мура дала согласие на сотрудничество с ЧК?»
В одной из книг он нашел письмо от неё. Письмо было в запечатанном конверте с пометкой: «Прочитано мною, Петерс». Он понял, чекисты затеяли игру, и стал ждать. Посылки от Муры приходили теперь регулярно. В них было всё необходимое, и в каждой — письмо от неё.
Они теперь существовали втроем: Локкарт, Петерс и Мура. Он присутствовал между ними, читал их письма, руководил их действиями. Они были вынуждены подчиняться его указаниям, как куклы-марионетки в театре.
Как-то раз в комнату к Локкарту привели соседа. Им оказался старый знакомый, дезертир Шмидхен. «Подсадной, — сразу подумал Локкарт, — ах ты!» Но он отказал себе в удовольствии проломить латышу голову стулом. Они провели целый день в молчании, к ночи Шмидхена увели.
22 сентября Петерс привез к Локкарту Муру. Зачем он это сделал, не понятно, поговорить наедине они не могли, письма её он прочитывал в обязательном порядке и знал, что Мура просила Локкарта не падать духом и доказать свою невиновность.
Как бы между прочим в одном из писем сообщалось, что большевики одержали много побед, взяли Казань, отбили наступление союзников на Севере. Между строк читалось: большевики сильны как никогда, они выиграют в этой схватке, не лучше ли принять сторону победителя? В одну из книг во время своего недолгого визита, она сунула записку совсем другого содержания: «Ничего не говори, все будет хорошо». Она рисковала. Петерс мог увидеть, но он в это время предавался воспоминаниями о жизни в Англии и ничего не заметил.
«Может быть, это тоже провокация»? — подумал Локкарт. Он не знал, что в Англии ведется настоящее сражение за его свободу: арестован неофициальный представитель Советской России в Великобритании Максим Литвинов, задержаны разного рода агенты, связанные с большевиками, в том числе даже коммерческие. В европейских газетах публиковались статьи о его ужасных мучениях в большевистских застенках и даже о тайном расстреле.
Дипломаты нейтральных стран подали протест по поводу его ареста.
28 сентября Петерс неохотно сообщил Локкарту, что он будет освобожден и должен в течение 48 часов покинуть пределы Советской России.
Так и случилось. Англичанин не верил своим глазам, его отпускали без суда. Все эти дни сборов Мура была рядом. Она глядела на Локкарта и, казалось, ждала от него только одной фразы: «Я не могу здесь больше оставаться, но я заберу тебя с собой». Но ничего подобного она так и не услышала. Локкарт предал её во второй раз. Возможно, он узнал о связи Марии Игнатьевны с Кроми, но, скорее всего, он слишком торопился уехать из Советской России, чтобы отвлекаться на такие пустяки, как чувства. В то время его больше всего заботило, что он будет говорить о провале своей миссии.
Последняя встреча британского представителя с Петерсом была необычна. Чекист просил передать письмо своей жене и дочери в Англии. В тот момент он выглядел по-человечески просто, как обычный любящий муж и отец. Когда всё уже было сказано, Петерс неожиданно обернулся к Локкарту и произнес:
— Почему Вы едете в Англию? Ваша карьера окончена. Ваше правительство никогда не простит Вам провала. Не лучше ли остаться здесь?
Чекист выразительно посмотрел в сторону Муры, которая хлопотала с вещами.
