Через два дня после совещания состоялся выход из Вологды небольшой группы, в основном, бывших офицеров, всего пятнадцать человек, в том числе члены штаба Кедрова со всеми материалами, касающимися фронтов Советской власти, Смыслов и сам Игнатьев.
Отряд был одет в солдатские шинели, вооружен винтовками, револьверами, ручными гранатами. Гиллеспи вручил Игнатьеву как комиссару подложные документы на отряд несуществующего в действительности коммунистического полка.
На этом его миссия в Вологде была выполнена. Несколько раз в течение августа Рейли в разном обличии, невероятно рискуя, приезжал в Вологду, где встречался с местным подпольем и пытался организовать заговор на случай приближения к городу войск союзников и белой армии.
В городе многие знали его как секретаря британского вице-консульства, которого Советская власть обвиняла в подготовке контрреволюционного мятежа и даже заочно арестовала, и Рейли понимал, что арест может состояться в любой момент и на самом деле. Но природный авантюризм и неизменная любовь к риску раз за разом заставляли его приезжать в город, наводненный советскими войсками.
Все попытки большевиков задержать в Вологде британского агента Гиллеспи были тщетны, не дало результатов наружное наблюдение и круглосуточное патрулирование вокзала. Гиллеспи исчез.
Кедров не знал, что приехавший из Москвы с мандатом ВЧК товарищ Релинский и был тем, кого они так тщательно искали. Рейли в очередной раз переменил образ и обманул противников. Московский чекист в перетянутой ремнем кожаной тужурке выполнил в Вологде поручение, якобы данное ему лично товарищем Петерсом, и проследовал в отдельном купе обратно в столицу. На самом деле Рейли после совещания в Осаново с неудовольствием констатировал, что заговоры против власти в городе разгромлены, опереться больше в Вологде не на кого.
Город не представляет больше оперативного интереса. Те силы, которые хотели сражаться с большевиками, с его помощью вышли из Вологды. Он без сожаления покинул город, в центре уже начались серьезные дела. Представители стран Антанты в очередной раз решили испытать власть большевиков на прочность и очень надеялись, что она это испытание не выдержит.
Отряду, в котором оказался Смыслов, предстояло пройти пешком около пятисот верст. Для того чтобы оказаться на стороне белых нужно было обойти Вельский фронт.
В первую ночь отряд проследовал вниз по течению реки Вологды до впадения ее в Сухону, оттуда повернули вверх по течению к станции Сухона. Лодка, которая сопровождала будущих белогвардейцев, везла груз. Пока двигались по течению реки Вологды, судно было полезно, но когда отряд стал подниматься вверх по Сухоне, лодку пришлось тащить волоком вдоль заросшего ивняком берега. Хорошо, что на низкой воде обнажился бичевник по которому было удобно продвигаться вперед.
Недоходя до станции заговорщики переправились на другой берег Сухоны, бросили лодку и пешим ходом двинулись в сторону уездного города Кадникова, который Игнатьев хотел освободить от красных. Через Кадников «красноармейцы» проехали днем на подводах. Представитель Политкома, проверил документы, не вызвавшие у него подозрения, и пожелал удачи.
Дорога заняла в общей сложности двадцать три дня. Чем ближе отряд находился к линии фронта, хотя говорить о сплошной линии, конечно, было нельзя, тем чаще попадались проверяющие. Чтобы избежать рискованных проверок, приходилось идти по лесным дорогам и даже по болотам.
Участники отряда были насквозь мокрые, просохнуть получалось далеко не всегда. Начались утренние морозцы, и будущие белогвардейцы часто просыпались в одежде, покрытой инеем. У некоторых ноги разболелись так, что они не могли идти ни в сапогах, ни в лаптях, ни в обмотках.
Однажды отряд попал в перестрелку и потерял одного из товарищей. Пять дней они вынуждено голодали, затаившись в лесу, ждали, пока красноармейцы уйдут в другой квадрат. Спустя время заговорщики вышли на Шенкурский тракт и вскоре добрались до уездного города, где уже не было красных. Власть представляли местные белогвардейцы во главе с молодым прапорщиком Максимом Ракитиным. Они заняли город без боя при поддержке отряда британцев.
«Никакие трудности и тяготы не в состоянии были нас остановить. Сила веры в дело, ради которого мы пошли, необходимость борьбы за возрождение России, против захвативших власть большевиков была сильнее невзгод трудного пути», — записал у себя в блокноте Игнатьев. Он вообще любил фразу и всегда верил в свою способность убеждать оппонентов.
В Шенкурске Смыслов поспешил отстать от отряда изрядно раздражавшего его Игнатьева. На лодке он спустился вниз по реке Ваге и в районе Двинского Березника встретил первых американцев.
Это подобие фронта, который можно было легко обойти, совсем не походило на тот фронт, который он видел на Великой войне: сотни километров окопов, проволоки и ежедневное противостояние русских и немцев. Здесь боевые действия велись взводами и ротами, редко батальонами.
«Наконец-то я у своих, — подумал подпоручик, — надо осмотреться, ведь предстоит серьезная боевая работа по освобождению страны». Он верил, что в содружестве с войсками союзников он вернется, чтобы освободить от большевиков сначала Вологду, потом Ярославль и победителем войти в Первопрестольную.
Глава 29
Рейли появился в квартире Локкарта в Хлебном переулке, как всегда, неожиданно. Не предупредил, зашел утром, словно в присутственное место. Мура была еще в халате, сам Локкарт только что позавтракал и собирался читать утренние газеты.
— Сидней, Вы как всегда без предупреждения.
— В нашем деле предупреждать — значит обрекать себя на провал, я в последнее время никогда два раза одной дорогой не хожу, две ночи подряд в одном месте не ночую, а Вы говорите, — предупредить. За вашей квартиркой наверняка следят товарищи из ЧК. Я только что из Вологды, там сейчас жарко.
— Надеюсь, не в смысле температуры?
— И в этом смысле тоже, на улице душно, дождей нет. Большевики нагнали в город солдат. Кедров произвел массовые аресты, часть наших людей в застенке, часть перешла на нелегальное положение. По сути дела, в случае подхода союзников из Архангельска поднимать восстание в городе уже не кому.
Я пытался спасти остатки организации, снабдил их деньгами и документами для переправки на Север, надеюсь, они доберутся до наших благополучно.
— Кедров — фамилия известная, мне про него докладывал британский консул в Архангельске. Это симбиоз высокообразованной личности и законченного мерзавца с садистскими наклонностями. Чем то он мне напомнил Оскара Уайльда, в худшем, разумеется, ракурсе, — размышляя, сказал Локкарт.
— Что, Кедров тоже деятель искусств?
— В какой-то мере, говорят, он виртуозный пианист, среди поклонников его музыкального дарования сам Ленин.
— О, это для большевика высшая степень признательности.
— Господин Рейли, не угодно ли Вам кофе? — спросила гостя Мура.
