Хотя… Если говорить откровенно, мне даже вроде как хочется согласиться и посмотреть, что из этого получится, но… Во-первых, мне реально немного не по себе от мысли, что придётся остаться с ним наедине. А во-вторых… Ну камон, ребята! Я ещё с предыдущими двумя поклонниками не разобралась. Куда третьего-то? Солить?! У меня и так явный передоз.
— Ок, — согласно кивает Андрей, поправляя ворот толстовки, который утягивает назад тяжёлый капюшон. — Торжественно клянусь перед твоим отцом, что приставать не буду. Так сгодится?
— Эй, ты это. Поосторожней слова выбирай, — напрягается родитель.
— Так не буду же! Пальцем не трону без её разрешения, зуб даю.
— Челюсть, Андрюха. Не посмотрю, что знаю с пелёнок. Всеку будь здоров.
— Годится.
Прекрасно. Между собой все всё порешали, а я теперь как под прицелом. Ждут, что решу я.
— Не могу. У меня на завтра до сих пор домашка не сделана. И к репетиции надо подготовиться. И… — чтобы ещё придумать. — Короче, как-нибудь в другой раз.
— В другой, значит? — хитро щурится Долгорукий. — Когда? Завтра? Послезавтра? После-послезавтра? Попрошу точное время и место. В письменном виде с подписью, чтоб обратку не включила.
Ну-ну, ковбой. Полегче. Не надо так напирать.
— Может ещё у нотариуса заверить?
— В идеале. Знаю конторку неподалёку. Если не успели съехать.
— Съехали. С год уж как назад. Если ты про ту, что была возле Дикси, — разочаровывает его папа.
— Жаль. Значит, другую будем искать.
— На проходной есть.
— Огонь.
— Могу подвезти. Если там же пропишешь запреты на тактильную близость и условия своей капитуляции в случае нарушения правил.
— Вообще без бэ.
— Тогда поехали хоть сейчас.
— Буду глубоко признателен.
Шлепок ладони по щеке получается слишком громким. И болезненным. Блин, не рассчитала силы, сама себе втащила. Так и стою, словно флюс нянчу, отупело разглядывая успевшую сговориться против меня мужскую банду.
— Алло, мальчики, — на всякий случай напоминаю, что я по-прежнему тут. А то вдруг забыли. — Моего мнения, судя по всему, спросить никто не хочет?
— Прости, мелкая, ты в меньшинстве, — гляньте на него, ещё ехидничает! Ну сам виноват!
— Вот и проваливайте на свою свиданку вдвоём. Удачно вам развлечься, — выпихиваю Андрея из квартиры, что получается с трудом. Малыш-то крупногабаритный. Спасибо, поддаётся. Тем, что не сопротивляется. Иначе бы я его и на миллиметр не сдвинула.
— Это такое нет? — смеётся он.
— Это — всего хорошего. Желаю удачи и давай уже чеши отсюда, — решительно захлопываю перед его фэйсом дверь.
— Как-то невежливо, нет? — виртуозно шмыгая носом, замечает папа. — Вроде хороший парень. Сговорчивый. Я таких люблю.
— А если скажу, что мы уже целовались с этим сговорчивым парнем?
Ага. То-то же.
— Не понял, — напрягается родитель. — С этого момента прошу поподробнее.
— А ты сам у него поинтересуйся, — демонстративно высовываю язык, сваливая обратно в свою комнату. — Пока в очереди у нотариуса стоять будете.
— Ты мне сейчас хамишь или стебёшь?
— Одновременно, — плюхаюсь на кровать, ойкая. Матрас, кажется, скоро надо будет менять. Уже пружины продавливаются. — Сделай чаю любимой доче.
— Волшебное слово любимая доча забыла!
— Две ложки сахара.
— Пароль неверный.
— Две ложки сахара и оставшаяся в загашнике шоколадка.
— А ремнём по заднице?
— Пустые угрозы, — мелодично пропеваю я. Такое в нашей семье в жизни не практиковалось. Чтобы папа на меня руку поднял? Да скорее апокалипсис начнётся. Он и голоса-то никогда не повышает. Если и было пару раз, то реально за дело.
Воспитательного оружия, как я и предполагала, не дожидаюсь, а вот чай получаю. С дозировкой явно перемудрили, потому что в чашку определённо угрохано больше положенного песочка, но сойдёт. Главное, не самой ковыряться на кухне пришлось.
В головушке такая туса творится, конечно. Тараканы вышли на несанкционированный митинг, размахивая транспарантами. И, кажется, поделились на три лагеря. Один из них сейчас недоволен больше остальных и гневно тычет мне в лицо всплывающим без разрешения мысленным образом Андрея.
Ну ёлки! А что надо было делать? Соглашаться? Ну вас, дурени. Ща насоветуете, потом не расхлебаю. Кыш отсюда! Кыш, кому говорю! У меня реально геометрия ещё не сделана, а вы тут, понимаешь, "клуб романтики" устроили. Холостячка 2.0. Версия для несовершеннолетних.
"Координаты в пространстве". Угу. Это я в пространстве, а не координаты. Какая к чёрту геометрия с таким подходом? Смотрю в книгу — вижу фигу, что называется. Так что когда возвращается загулявший Ян, я тупо лежу, уткнувшись моськой в учебник и тихонько скулю.
— Я, конечно, дико извиняюсь, — хихикает он, замаячив на горизонте. — Но у вас там бомж завёлся на лестничной клетке.
Непонимающе приподнимаю макушку, отрываясь от примятых страниц.
— В смысле?
— В смысле, Андрюха сидит, скучает. Говорит, ты его выгнала. Окончательно успела зазнаться? Мужиков вышвыриваешь как щенят?
Сидит? До сих пор? Да ладно? Уже полчаса прошло, не меньше. Срываюсь с места, несясь в предбанник и поскальзываясь на линолеуме. Обалдеть. Реально сидит. Расслабленно так, с удобством. Облокотившись спиной на стену и вытянув ноги.
— Это как называется? — озадаченно моргаю я.
— Попытка надавить на твою совесть, — в пустоту улыбается он, играясь связкой ключей. — Получается?
— Не очень.
Вру. На самом деле, капец как получается. За одну упёртость несколько баллов сразу можно накинуть.
— Ринка, — большие голубые глаза смотрят на меня с озорным блеском. — Ну пошли прогуляемся часок-другой. Чего тебе стоит?
— Зачем?
— Нравишься ты мне, неужели непонятно?
Слышу как внутри что-то переворачивается и с приглушённым стуком падает вниз. Тараканы транспаранты пороняли? Хорошо, хоть не челюсть убежала. Её бы я долго по пролётам искала.
— Вы сговорились, да? — вырывается из меня непроизвольно.
— По поводу? — озадачивается Андрей.
— Неважно… — нет. Не надо ему знать, что он в очереди топчется. Такое вряд ли кому будет приятно слышать. — И что, ночевать здесь будешь?
— Нет, конечно. Посижу немного и поеду. Завтра… Нет, не завтра. И послезавтра не могу. В субботу, ага. В субботу ещё разок попробую попытать удачу.
— А если я скажу, что ты мне не нравишься?
