Советские чиновники здравоохранения, подобно своим коллегам в других странах, считали жилище человека главным полем боя против болезней. Жилищная инспекция в Западной Европе появилась еще до конца XIX века, но именно в конце века муниципальные власти начали применять новые методы каталогизирования и надзора. Так, власти Парижа собрали данные по всем жилым зданиям в городе, записывая каждый случай смерти от инфекционной болезни, и в 1893 году создали санитарные отделы для инспектирования квартир
[318]. К началу межвоенного периода жилищное инспектирование стало значительно более профессиональным и рутинным, и социальные работники в разных европейских странах перешли к вмешательству в повседневную жизнь проблемных семей. В Италии, к примеру, самые разные эксперты — от врачей и социальных работников до участниц женских фашистских организаций — посещали дома, проводили инспектирование и давали советы о том, что следует изменить. Они обращали внимание на гигиену, диету, воспитание детей и «рационализацию» домашнего хозяйства
[319].
Хотя предполагалось, что это вмешательство в домашнюю жизнь является научным и объективным, оно влекло за собой ценностные суждения экспертов по поводу образа жизни и морали людей, которых они стремились перевоспитать. То, что писали советские врачи, пусть и политически благосклонные к рабочим, отражает отвращение образованных медицинских служащих при виде того, как жили представители низших классов. Я. Трахтман, заклеймив «некультурность» и «темноту» населения, продолжал: «Мы живем в грязи, нечистоплотны, небрезгливы. Оттого и болеем и умираем от заразных болезней, многих из которых уже и в помине нет у культурных народов»
[320]. Образ жизни крестьян врачи подвергали еще более резкой критике. Один советский автор отмечал, что крестьяне обитают в темных избах «без окон» и спят в постелях, на которых столько «коросты и грязи, что всякие паразиты и микробы живут припеваючи»
[321]. Советские медработники в Казахстане, несмотря на свои научные знания о микроорганизмах, тоже считали образ жизни и обычаи казахских кочевников средством передачи болезни, а то и ее причиной
[322]. Эта критика показывает, как эксперты использовали научные объяснения, чтобы оправдать презрение, которое они испытывали по отношению к низшим классам и национальным меньшинствам.
Впрочем, по сравнению со своими западноевропейскими коллегами советские доктора, как правило, были мягче в суждениях. Некоторые британские правительственные чиновники заявляли, что в физическом вырождении населения виноваты бедные жители многоквартирных домов — «люди обычно самого наихудшего типа, погрязшие во всех видах деградации и цинично безразличные к отвратительному окружению, причиной которого являются их омерзительные привычки»
[323]. Французские инспекторы, приходившие в трущобы, где жили рабочие, тоже высказывали моральные суждения по поводу бедняков и описывали их мерзкие запахи и грязь — неотъемлемую часть отталкивающей среды, порождающей болезни
[324]. В отличие от французских коллег, советские инспекторы здравоохранения считали, что причиной являются не какие-то качества, присущие рабочим, крестьянам и национальным меньшинствам, а условия жизни. В полном соответствии с традициями русской интеллигенции советские чиновники здравоохранения полагали, что просвещение и улучшение социально-экономических условий позволят поднять и облагородить массы.
Ил. 3. Советский плакат, призывающий к соблюдению гигиены, 1920-е. «Чистота — залог здоровья» (Плакат RU/SU 940. Poster Collection, Hoover Institution Archives)
Чтобы принудить людей к соблюдению санитарных норм в домашней жизни, Наркомат здравоохранения создал обширную систему жилищных инспекций. В 1920-е годы в жилых единицах появились «здрав-ячейки», в задачи которых входила помощь санитарным врачам в осуществлении инспектирований и принудительном наведении порядка
[325]. К 1935 году в Москве насчитывалось пятьдесят восемь «жилищно-санитарных инспекторов», девяносто два доктора и несколько сотен помощников, инспектировавших городские жилища и работавших полный рабочий день. Они имели право потребовать гигиенических улучшений и ввести «санитарные меры» в любом жилище, которое сочли бы грязным. Кроме того, советские жилищные инспекторы могли оштрафовать любого жильца, не поддерживавшего в своей квартире или доме достаточно высокий уровень гигиены
[326]. Рабоче-крестьянская инспекция (Рабкрин) также проводила осмотр жилья, больниц, курортов и школ
[327].
Кроме советских чиновников, дома посещали неофициальные жилищные инспекторы, тоже отдавая распоряжения об усовершенствованиях. В 1935 году на конференции Главной санитарной инспекции Наркомата здравоохранения один делегат сообщил, что в Западной Европе и США неправительственные организации играют важнейшую роль, помогая правительственным инспекторам в деле повышения гигиены в жилищах
[328]. Советское правительство приняло этот подход, и нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе инициировал движение жен-общественниц — женщин-волонтеров, которые стали обучать рабочих гигиене и инспектировали их жилье. На Всесоюзном совещании, положившем начало движению, Орджоникидзе объявил, что эти женщины принесут «чистоту и порядок» в дома рабочих и столовые, где те обедают
[329]. Движение жен-общественниц было методом мобилизации представительниц элиты в целях повышения уровня здоровья и гигиены рабочих. Власти называли жен директоров заводов и инженеров большой культурной силой, громадной культурной армией, несущей порядок в рабочие квартиры
[330].
