Хотя Средняя Азия была завоевана уже в 1920 году, восстания против советской власти продолжались на протяжении всего десятилетия
[954]. Михаил Фрунзе, руководивший завоеванием, изложил основы тактики, которую использовали офицеры Красной армии в борьбе с отрядами восставших («басмачей»). Стремясь к полному уничтожению басмачей, Фрунзе подчеркивал необходимость изолировать их от местного населения. Он создал «летучие колонны» кавалерии и сеть крепостей, позволявшие преследовать повстанцев и отрезáть их от снабжения
[955]. Кроме того, Фрунзе указывал на важность политического образования, которое позволило бы добиться расположения со стороны местного населения и ослабить поддержку басмачей. Эта тактика, продолжаемая и при преемниках Фрунзе, оказалась успешной, и к 1926 году отряды повстанцев были уничтожены или бежали в Афганистан
[956].
Тот факт, что на периферии страны использование методов государственного насилия не прекращалось, означал сохранение в силе таких практик Гражданской войны, как внесудебные приговоры и казни. Отмена ВЧК в 1922 году подразумевала реорганизацию тайной полиции, главной целью которой становилось не вынесение приговора, а расследование преступления. Тем не менее в периферийных регионах, которые советские деятели считали опасными, тайная полиция по-прежнему могла вынести и привести в исполнение смертный приговор. На Северном Кавказе, к примеру, специально назначенные полномочные представители ОГПУ имели право действовать как при военном положении. Во второй половине 1920-х годов под руководством деятелей советской тайной полиции, в том числе Ефима Евдокимова и Михаила Фриновского, было проведено несколько тысяч бессудных казней северокавказских «бунтовщиков». Впоследствии Евдокимов сыграл важнейшую роль в Шахтинском процессе, в раскулачивании и массовых репрессиях 1937–1938 годов, а Фриновский в 1937 году стал заместителем Николая Ежова и руководил репрессиями
[957]. Таким образом, между Гражданской войной и 1930-ми годами наблюдалась заметная преемственность — как в самих репрессивных методах, так и в личном составе тайной полиции.
Кроме того, именно в 1920-е годы советское правительство превратило систему трудовых лагерей в постоянно действующий институт. Как указано выше, создание первых концлагерей датируется 1918 годом, а цель их состояла в изоляции «белогвардейцев» и других врагов. К апрелю 1919 года концлагеря приобрели новый вид и новые функции. Дело в том, что советское правительство учредило лагеря принудительного труда, находившиеся в ведении Наркомата внутренних дел. Дзержинский рекомендовал использовать трудовые лагеря, чтобы заставить заниматься общественно полезным трудом тех, кто неспособен работать без принуждения
[958]. На протяжении всей Гражданской войны концлагеря по-прежнему предназначались в первую очередь для того, чтобы держать под замком врагов, но задействование этих людей в принудительном труде стало важным прецедентом.
Использование принудительного труда в лагерях было связано с вопросом перевоспитания. К концу Гражданской войны советские чиновники начали указывать на трудовые лагеря как на средство перевоспитания классовых врагов и людей с отклонениями от социальной нормы. Считалось, что труд преображает человека, а стало быть, может изменить отношение «буржуев» к средствам производства и превратить их в сознательных пролетариев. Чтобы способствовать этому процессу, руководителями трудовых лагерей были созданы комнаты чтения и образовательные программы. В 1921 году глава Тамбовского лагеря заявил:
В концентрационном лагере перевоспитание идет на широкую ногу. Сами бандиты стали сознавать… что такое Советская власть и к чему она стремится. Политпросветная работа ведется. Организован кружок… В концлагере имеется больше двух тысяч заключенных. В библиотеке ежедневно бывает до ста человек читателей.
Директор лагеря признал, что некоторые «бандиты», возможно, не откликнутся на политическое просвещение и их придется казнить, но утверждал, что большинство заключенных поддаются перевоспитанию и смогут выйти на волю «сознательными» индивидами
[959]. В советских трудовых лагерях, создаваемых позднее, также действовали библиотеки и программы политического просвещения, которые, несмотря на хроническое недофинансирование, были нацелены на перевоспитание заключенных и их последующую реинтеграцию в общество
[960]. Вместе с тем данная ситуация привела к тому, что возникло напряжение — между теми, кто считал трудовые лагеря средством перевоспитания, и теми, кто был в первую очередь заинтересован в использовании труда заключенных. Уже в начале 1920-х годов некоторые советские руководители, в том числе Дзержинский, выступили за использование принудительного труда при осуществлении экономических проектов в дальних регионах
[961].
В 1922 году советское правительство приказало тайной полиции создать обширный комплекс трудовых лагерей на Соловецких островах в Белом море, около Архангельска. Первые заключенные прибыли туда следующим летом, а к 1925 году их число выросло до 6 тысяч. Соловецкий лагерь стал прообразом огромной системы тюремных лагерей ГУЛАГ, возникшей в 1930-е годы. Заключенные были обязаны выполнять тяжелую работу, вначале считавшуюся средством перевоспитания, а с 1926 года — источником дохода для государства. В этом, 1926 году руководство лагеря заключило договоры с государственными предприятиями о лесоповале. Соловецкий лагерь расширился географически — ведь теперь его заключенные должны были вырубать леса в регионе
[962].
