Не произнеся ни слова, она берет у меня листок и просматривает написанное. Когда она снова поднимает на меня взгляд, в нем читается эмоция, которую я у нее уже давно не видел. Гнев.
– Ты что, шутишь? Ты хочешь, чтобы я просто торчала дома и целыми днями готовила?
В ярости выхватываю листок.
– Скажи спасибо, что я не… – умолкаю и делаю глубокий вдох. – Подумай, с чем пришлось смириться мне. Твои депрессии, капризы, несносный характер. Может, тебе лучше вернуться в лечебницу?
Этой угрозы достаточно, чтобы мятежный блеск в ее глазах потух.
– Джулиан, прошу тебя. Мне нужно что-то большее. Я здесь с ума схожу.
Я поднимаю брови:
– Читаешь мои мысли.
Но я осознаю, что ей и правда нужно что-то большее. Если она будет несчастна, то станет бесполезна и для меня, и для Валентины.
– Извини. Дай мне над этим подумать. Давай поговорим сегодня вечером, хорошо?
Она кивает:
– Спасибо.
Один из моих бывших пациентов – главный библиотекарь в городской библиотеке, которая находится на нашей же улице. Надо подать Кассандре идею устроиться туда на работу. Разумеется, я позабочусь о том, чтобы должность она не получила, но сам процесс подачи заявки займет ее на некоторое время. Она будет благодарна мне за желание помочь, но не обвинит в том, что ей самой недостает квалификации. Я получу награду за усилия и сыграю роль героя. Роль, которая мне очень нравится.
А пока суд да дело, на дом будет приходить нанятый мною тренер – пусть приведет ее в форму. Даже моя самоотверженность имеет границы. Она должна быть похожа на истинную Кассандру, мою жену, настолько, насколько это возможно.
57. Джулиан
Хотя и создается впечатление, что Кассандра освоилась полностью, на прошлой неделе она меня напугала. Мы смотрели сериал, действие которого происходит во Флориде. Я выбрал его нарочно – хотел понять, удалось ли мне искоренить из ее памяти воспоминания о детстве, проведенном в тех местах. На первую серию она не отреагировала никак, но в следующей была сцена на пляже, и Кассандра заметно разволновалась.
– Выключи! – крикнула она, вскочив с дивана.
– Что случилось? – спросил я.
Ее охватила дрожь.
– Не знаю. Пляж. Он кажется знакомым. Там произошло что-то плохое.
Она уже ходила взад и вперед.
– Но ты выросла в Мэриленде, – напомнил я, возвращая ее к биографии настоящей Кассандры. – В Мэриленде нет пальм.
– Может, мы с родителями ездили во Флориду? Или с одной из приемных семей, – предположила она.
Необходимо было выяснить, как много она способна вспомнить. Я подошел, взял ее за руки и слегка сжал их:
– Сделай глубокий вдох. Сядь и закрой глаза. Посмотри, получится ли у тебя вспомнить.
Она послушалась. Через несколько секунд я сделал пробный шаг.
– Представь тот пляж. Что ты видишь?
У нее искривились губы, а по щеке скатилась слеза.
– Он топит ее.
Голос ее звучал тоненько, как у ребенка.
– Кто?
Словно не слыша меня, она принялась кричать:
– Дай ей встать, дай ей встать! Перестань! Ты убьешь ее!
– Кассандра, слушай меня. На кого ты кричишь?
Она прерывисто хватала ртом воздух.
– На отца. Это мой отец. Он держит ее под водой. Она не хотела идти плавать в океане, и он ее заставил. Нет, нет, нет, нет!
Нужно было ее успокоить.
– Вообрази, – произношу я триггерное слово.
Она затихла.
– Ты в безопасности, никто не причинит тебе вреда. Ты смотришь кино. Это происходит не в реальности. Скажи мне, что ты видишь.
Она дышит ровней, а голос не такой отчаянный, хотя все еще как у маленькой.
– Мы на пляже, нам хорошо. Строим замки из песка. Мама читает книгу. Мы с Шэннон бегаем к морю и обратно, чтобы наполнить ведерки водой.
– Продолжай.
– Он пьет пиво. Мама говорит ему: «Не переусердствуй», и он злится. Говорит, чтобы она заткнулась. Она обижается и уходит. Он говорит нам, что пора окунуться, но Шэннон боится волн. Он называет ее тупой девчонкой.
Тут ее голос изменился, как будто она подражала мужчине.
– А ну, быстро в воду, пока я тебя туда не швырнул, негодяйка!
Она крепко обхватила себя руками и вжалась в подушки.
– Ничего, Шэннон. Не бойся. Я с тобой.
И снова в подражание мужчине:
– Иди сюда, мелкая дрянь!
Дальше опять своим собственным голосом:
– Он тащит ее за руку, она плачет. А потом он держит ее под водой.
– Он отпускает ее наконец?
Кассандру передернуло.
– Да. Она хватается за меня, а он плывет к берегу и возвращается под зонтик.
– Послушай меня, Кассандра. Это произошло не с тобой. Это фильм, который ты видела в детстве. Он так напугал тебя, что ты как будто сама пережила эти события. Но ты выросла в Мэриленде. Ты никогда не бывала во Флориде. Повторяй за мной.
– Я никогда не бывала во Флориде.
Я для себя отметил, что в ближайшие недели нужно будет закрепить измененное воспоминание на сеансах. Я не понаслышке знаю, как управлять воспоминаниями. Конфабуляции. Фокус в том, чтобы использовать правду, вплетая в нее вымысел. Допустим, мать ведет ребенка гулять в парк. Ты говоришь с ней о том, что произошло в тот день, опираясь на факты, которые она сама же тебе рассказала. Теперь вводи ложь. Спроси, помнит ли она, как ребенок потерялся в парке. Женщина в замешательстве «Нет». Как, разве вы не помните свой испуг? «Ах да, теперь вспоминаю». А дальше происходит самое невероятное. Она начинает строить сложный сценарий, детально описывающий все, что происходило после того, как ребенок потерялся: как ее охватила паника, какое она испытала облегчение, когда ребенок нашелся. Поразительно, как легко мозг обманывает сам себя. Нет такого понятия – этика, когда дело доходит до управления сознанием.
Наверное, иметь эту власть над разумом – все равно что быть маленьким богом. Чем больше проходит времени, тем больше я убеждаюсь, что могу вылепить что угодно из кого угодно, главное, чтобы человек доверился мне и позволил над собой работать. Я подумывал о том, чтобы написать книгу, поведать миру о своих победах, но, как бы ни хотелось мне поделиться своими открытиями, рисковать нельзя: люди без стыда и совести могут использовать мои методы ради собственной выгоды. Я использую их, чтобы улучшить жизнь своим пациентам, избавить их от боли и чтобы создать счастливую семью для себя самого. Бывает цель более высокая?
