В чем советское партизанское движение было действительно эффективным, так это в борьбе с коллаборационистами. Партизаны уничтожали старост, полицейских, наносили большие потери коллаборационистским военным формированиям. Это устраивало и немцев, которые предпочитали, чтобы с партизанами боролись не немецкие армейские и полицейские части, а полиция и военизированные формирования из местных жителей и советских военнопленных, освобожденных из лагерей. Но, по большому счету, это устраивало и Сталина, хотя в своих приказах он требовал от партизан в первую очередь уничтожать немецких оккупантов. Действия партизан препятствовали формированию многочисленных и боеспособных коллаборационистских соединений и администрации, которые могли бы представлять политическую угрозу Сталину. Конечно, главным препятствием тут была германская оккупационная политика, не предусматривавшая политической самостоятельности народов России, но партизаны также способствовали тому, чтобы на оккупированной территории не появилось никакой альтернативы Сталину. Кроме того, с того момента, как коллаборационисты разуверились в победе Германии (а это произошло уже в конце 1942 года, вскоре после окружения армии Паулюса под Сталинградом), переход на сторону позволил искупить свои грехи перед советской властью. Кое-кому это действительно удалось, а кое-кого впоследствии на всякий случай расстреляли или отправили в ГУЛАГ. По данным И.Г. Старинова, только в Белоруссии к партизанам перешло свыше 26 тысяч полицейских.
На Украине размах партизанского движения был значительно меньше, чем в Белоруссии. Хотя после войны Хрущев утверждал, что к началу 1944 года на Украине действовало более 220 тысяч советских партизан, эта цифра выглядит совершенно фантастической. Ведь к тому времени от немцев было освобождено все Левобережье Днепра, где оперировали наиболее многочисленные партизанские соединения. А еще 5 марта 1943 года Пономаренко в докладе Сталину оценивал общую численность 74 партизанских отрядов на Украине в 12 631 человек. Почти все эти отряды принадлежали к крупным партизанским соединениям Ковпака, Федорова, Наумова и др. Кроме того, как указывал начальник Центрального штаба партизанского движения, имеются сведения, что на Правобережье и в неосвобожденных еще областях Левобережной Украины имеются партизанские резервы и отряды, с которыми утеряна связь, общей численностью свыше 50 тысяч человек. Возможно, эти цифры были преувеличены. Хотя при последующих рейдах соединения Ковпака, Сабурова и других возрастали за счет местных пополнений в 2–3 раза, однако фактически это была мобилизация в полурегулярные формирования, а не массовое просоветское народное движение. В любом случае численность советских партизан на Правобережье не превышала нескольких десятков тысяч человек, будучи в 3–4 раза ниже названной Хрущевым цифры. Как отмечалось в справке, подготовленной 15 февраля 1976 года партархивом Института Истории партии при ЦК КП Украины, там, в отличие от других республик и областей, не имелось вообще никаких специальных учетных карточек ни на 220 тысяч названных Хрущевым, ни на какое-либо меньшее число украинских партизан. Всего же советские партизаны на Украине, если верить отчету Украинского штаба партизанского движения, вывели из строя несколько сот тысяч солдат и офицеров противника, 5 тысяч эшелонов, 2300 мостов, 1500 бронемашин и танков, 211 самолетов, 13 тысяч автомобилей и много иной техники. Несомненно, эти данные столь же недостоверны, как и данные по Белоруссии. Замечу также, что к 1 декабря 1942 года, когда Украинский штаб поддерживал связь только с 57 отрядами в 7823 человека, число уничтоженных партизанами на Украине за 17 месяцев боевых действий немецких солдат и офицеров определялось в 42 088 человек (в том числе 6 генералов), «предателей и полицаев» они истребили 3731 человек, а также уничтожили 49 штабов, 24 самолета и 202 танка бронемашины. Каким образом за последующие 17 месяцев немецкие потери в людях и технике достигли в этом регионе величины в 5–10 раз большей, остается загадкой.
Сравнительное более слабое развитие просоветского партизанского движения на Украине по сравнению с Белоруссией и оккупированными областями РСФСР объясняется рядом факторов. Исторически украинские земли всегда были богаче белорусских, и население здесь жило зажиточнее. По этой причине оно более жестоко пострадало в ходе революции, а позднее – от насильственной коллективизации и вызванного ей голода. Голод на Украине был сильнее, чем в Белоруссии, еще и потому, что сельское хозяйство созданием колхозов было подорвано более основательно. Но к началу Второй мировой войны оно частично восстановилось и, благодаря лучшим климатическим условиям, по-прежнему превосходило по производительности сельское хозяйство Белоруссии. Последней же в ходе войны пришлось снабжать группу армий «Центр» – наиболее многочисленную из всех немецких групп армий на Востоке. Поэтому продовольственные поставки, которые требовали оккупанты, более тяжелым бременем ложились на Белоруссию, а не на Украину, и вызывали здесь особенно сильное недовольство. Кроме того, природные условия Белоруссии, покрытой лесами и болотами, были идеальны для партизанской войны.
Благодаря этому в белорусских лесах осело гораздо больше красноармейцев-окруженцев, чем в украинских степях, что также создало массовую базу для просоветского партизанского движения.
Следует учитывать также, что на Западной Украине наиболее влиятельной среди местных украинцев была Организация Украинских Националистов. Белорусские же националистические организации в Белоруссии никогда не были столь влиятельны, хотя на западе страны, как и на Украине, продолжалось острое противостояние с польским населением. Если в Галиции и на Волыни украинцы в этом противостоянии опирались на ОУН и УПА, то в Западной Белоруссии местные белорусы видели в советских партизанах своих союзников в борьбе с поляками.
В других оккупированных немцами союзных республиках размах партизанского движения был еще меньше, чем на Украине. К 1 апреля 1943 года на всей оккупированной территории насчитывалось 110 889 партизан, главным образом в Белоруссии, на Украине, в Крыму, а также в Смоленской и Орловской областях. В Эстонии в это время действовали 3 диверсионных группы из 46 человек, в Латвии – 13 групп общей численностью в 200 человек и в Литве – 29 групп, насчитывавших 199 человек. Население Прибалтийских государств в подавляющем большинстве не питало никакой симпатии к советскому строю и смотрело на германскую оккупацию как на меньшее зло.
В Прибалтике советские партизаны встречали откровенно враждебное отношение со стороны местного населения и оказались поэтому не в состоянии развернуть активные боевые действия против немцев. 12 ноября 1943 года начальник Политуправления и заместитель начальника Центрального штаба партизанского движения Виктор Никифорович Малин на совещании в Москве требовал помощников начальников штабов Эстонского и Литовского штабов: «По Литве, по Эстонии вы должны дать ответ, почему происходят провалы. А то кадры бросают, как будто большую работу провели. Людей забросили, а раз забросили, люди должны быть сохранены. Почему в других местах обеспечивается так, что послали человека, так с ним обязательно связываются. У вас получается – выбросили людей и все, считается, что выполнили работу. Вы могли через Белоруссию в Литву огромное количество своих связников послать. Латвийские товарищи это использовали. У вас огромные возможности к тому, чтобы расширить связь со всеми. В течение двух с лишних лет это дело у нас плохо идет». Представитель Эстонского партизанского штаба Тельмар посетовал: «Мы в прошлом году организовали посылку таких групп, но многие погибли. Пешком очень трудно».
