Вновь они быстро шли…, но не подземными лабиринтами, а узенькими улочками небольшого арабского селения. Женщины, закутанные в черное, завидев их, прижимались к глинобитным стенам домов, еще больше закрывая лица…
Шли довольно долго, вот и поселение осталось далеко позади, и тишина вокруг стояла невероятная, лишь их шаги раскалывали мертвую тишину звонким хрустом породы под ногами.
«Идем как по битому стеклу», — подумала она.
— Не стекло…, а скалистая порода, — мысленно ответил ей араб.
«Вот опять появился запах пыли, всюду пыль и опять удивительный запах яблок…
Почему так сильно пахнет яблоками?»
Вновь ей казалось, что века, лица, события летели мимо, и она, как некий столп, вокруг которого все это закручивалось в страшном вихре…
Он остановился перед покосившейся хибарой.
— Нам сюда! — толкнул невысокую из рассохшегося дерева дверь с медной скобой вместо ручки, и буквально втянул Настю в кромешную тьму.
Настя уже заметила за собой абсолютное безразличие к смене нелепых сюжетов, поэтому, когда он, подтолкнув ее к шероховатой стене, и жестко приказал: «Коснись! Произнеси!» — она послушно провела по стене рукой и проговорила первые слова заклинания:
«Я Усер-Маат-Ра…, — ноги затряслись, и обдало холодом…, — царь царей…»
…На какие-то доли секунды ее сознание растворилось в заклинании, всего доли мгновений, но все вокруг изменилось, — как раскрылось пространство, — она летела по вертикальному лабиринту: искры, всполохи, песок сыпался, шуршал…, кружились обрывки папирусов, она то ли проваливалась, то ли взмывала вверх…
Вдруг стало тише — песок замедлил ход, затих…, а когда последние песчинки упали к ее ногам, и она открыла глаза, даже не успев подумать: «Где я нахожусь, похоже на рукав лабиринта…»
…Как узкий, темный ход лабиринта вспыхнул ярким светом, наполняясь шумом… — пространство расширилось…
Оторопевшая Анастасия стояла с открытым ртом…
…Слишком шумно! Она в музее!
Фантастика! Мистика! Чудо! Она вернулась! Вернулась! Она в музее! Да, да, это, конечно же, он — Каирский музей! Его не спутать ни с каким другим местом на земле — это самый шумный музей в мире — толпы туристов, бойкие экскурсоводы и самые знакомые для нее экспонаты!
«Но что это? — радость улетучилась мгновенно, — шум совсем иной: ни монотонной речи, ни лениво слоняющихся по залам туристов, ни щелканья фотоаппаратов, ни шарканья тысяч ног о мраморные плиты! Ничего этого нет, только гул! Страшный гул! Что же это?!»
…Все нарастающий гул, откуда-то извне…, хотя в самом музее стояла убийственная тишина. Настя подбежала к огромному окну — за ним: площадь Тахрир, а на ней разливалось человеческое море, скандирующее, размахивающее флагами, грохочущее, бьющее в барабаны, поджигающее костры и факелы!
Откуда-то сверху посыпались стекла…
Араб, схватив ее за руку, крикнул:
— За мной, быстрее, к мумиям!
Настя кинулась было вперед, но араб удержал ее и приложил палец к губам: «Тц-ц! Стой! Теперь стой! Тихо!»
Все происходило так быстро: наяву и в осознании, что она вновь в своем времени и что здесь сейчас происходят какие-то ужасные события — там за окнами толпа, которая рвется в музей, и, возможно, многие сокровища будут утрачены навсегда. А, главное, она понимала весь ужас и неспособность что-либо исправить! Лишь с облегчением вздохнула — я в своем времени. И тут же поняла: нет, это не мое время, это время другое!
— Где я? — прошептала она, не глядя на араба.
— Это другое… другое время! — правильно понял он вопрос, выглядывая за колонну.
— Другое!?
— Ты в 2011! Сейчас 28 января 2011 года.
Настя не могла найти слов, то, что говорил этот странный человек опять было выше ее понимания — это фантастика!
Она из 1985 года попала почти на двести лет назад в 1798 — и это не было сном! (или всё же сон?) А сейчас… в 2011!!! Зачем?! Или он так шутит? Шутник!
Или все же сон? Настя огляделась… Нет, нет, вот именно здесь еще несколько дней назад она стояла и смотрела на скульптуру Хефрена и вот ряд саркофагов, а вот диск! Космодиск! Но отчего-то их здесь уже два! Да, за стеклянной витриной… уже два загадочных космодиска…
Крики усилились. Люди на площади Тахрир скандировали: «Долой Хосни Мубарак! Мубарак вон! Мубарак предатель!»
Араб, глядя через ее плечо, быстро сказал:
— Видишь, что происходит?! Боюсь, перерастет в худшее…
— Ты думаешь… это революция?
— Думаю, да!
— Но если хотят убрать президента, то я тебе для чего? — прошептала она, вспоминая, что президентом Хосни Мубарак стал в 1981, добавила, — долго же он правил, тридцать лет!
— Очень долго! Но не в этом суть! — также шепотом ответил ей араб, а потом все же не удержался и желчно прибавил, — а кое-кто из наших общих знакомых в два раза больше правил — шестьдесят семь лет!
— Рамсес?
Он кивнул, и кивков указав на площадь, печально сказал:
— Это далеко не смена власти! Это Хаос! Хаос — будущее во власти темных сил. Ничего нет хуже революций! И эти — всего лишь пена, но за ними страшные волны потрясений, которые могут снести все на своем пути! Это цунами! — немного помолчав, горько добавил: — Если они сейчас ворвутся, если хоть один человек приблизится к фараону… — лицо его исказилось от боли.
— Говори!
— Наша история — это наш миропорядок! Чтобы внести в наш мир Хаос, много не надо — всего-то нужно уничтожить все это! — он обвел рукой поверх головы, указывая на музейные артефакты. Она поняла его и без этого жеста. — А остановить их можешь только ты! И спасти нас можешь только ты!
— Я? Как?
— Не знаю…! Не знаю! И его спаси!
— Кого?
— Его! Спаси!
— Как…?
Она была не удивлена, нет, она была ошарашена: «я — то чем могу всем вам помочь?» Но в серых глазах араба не было и тени сомнения. Он пристально смотрел на нее, словно внушая ей некую идею… И она вдруг остро ощутила его боль, как свою, и важность всего происходящего для него, для Египта, для арабских стран… Страшные картины разрушений, смертей и стран, ввергнутых в кровопролития, пронеслись где-то в подкорке сознания… И ужас тяжелой волной заполнил душу…
«Я должна помочь им, должна спасти любой ценой».
Сейчас на вопрос: «Отдаст ли она свою жизнь за вечную жизнь Рамсеса? Отдаст ли она жизнь за этот народ?», не сомневаясь, ответила бы: «Да!»
Крики и скандирование то затихали, то вновь обретали силу, и, казалось, ничто, и никто не сможет остановить вой бесчинствующей толпы — толпы, управляемой извне… теми, кто стремился посеять ростки Хаоса в арабском мире.
